Каменные сны

Потом он увидел, как лисенок перепрыгнул с дерева на каменный забор и продолжил свой путь. Мальчик обрадовался, теперь он мог приблизиться к звонкой воде. Он подставил ладонь под ее упругую струю. Однако ни капли воды не упало в ладонь мальчика. Он не ощутил ни малейшей прохлады, напротив, его окутал тошнотворно жаркий дух. Мальчик сунул голову в канаву, чтобы остудить пылающий мозг. Но и здесь у него ничего не получилось — даже эта бурная вода не подарила прохлады охваченному огнем мозгу. Именно в этот миг мальчика охватил ужас, что он навсегда потеряет из вида черного лисенка. И тут же где-то грохнул выстрел. Свист вылетевшей пули расплавленным свинцом ворвался в уши артиста. Чтобы понять, откуда раздался выстрел, он собрал все свои силы и, подняв голову, увидел на месте сотканных из света каменных заборов обычный — слепленный из глины — серый забор нынешнего Айлиса и стекающую по нему алую кровь черного-пречерного прекрасного пушистого лисенка своего детства.

Еще стекала эта кровь по забору, когда тот гул, что с давних пор пчелиным роем блуждал в щелях растрескавшихся стен айлисских церквей, смешавшись со звуком выстрела, черным облачком вознесся в небо.

Перед тем как навсегда закрыть глаза, высоко-высоко под Небом — на склоне самой высокой горы Айлиса — вдруг явственно увидел он Вурагырдскую церковь — «Голубиный базар». И наконец-то понял, что дальше ему идти некуда…

Приближался вечер пятницы 12 января 1990 года.

Улурух Туранмекан, который весь день, выкрикивая устрашающие лозунги о свободе, независимости и Карабахе, водил за собой по улицам неврастеническую толпу незамужних женщин, сейчас, ближе к вечеру, проводил очередной митинг у армянской церкви, находившейся рядом с Парапетом. Подручные Халилуллаха уже больше часа пытались поджечь ее. Однако церковь никак не хотела гореть, и именно это обстоятельство особенно бесило собравшихся вокруг поэта незамужних женщин-патриоток.

Азада ханум и Мунаввер ханум везли в больничной машине тело Садая Садыглы в мечеть — для омовения.

Усталый и жалкий доктор Фарзани, не сумевший спасти больного от инсульта, сидел в своем кабинете, впервые чувствуя себя там чужим и временным. Мысленно окончательно простившись с Баку, в этот вечер он с особой волнующей надеждой и особым тревожным беспокойством ждал звонка дочери из Москвы.

Клубы черного дыма, выходящие из окон церкви возле Парапета, становились все гуще и гуще, смешиваясь с пахнущей кровью черной ночью 13 января 1990 года.

Доктор Абасалиев у себя в Мардакянах еще ни о чем не знал.

И голуби, ночующие в айлисских церквях, пока спокойно спали и видели голубиные сны.

^{Айлис. Июль, 2006}

^{Баку. Июнь, 2007}