Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель

Вокруг толпились фольки, держа наготове глиняные лоханки на длинных ручках. Люди были напуганы и в то же время возбуждены происходящим.

– Jasе![139] – крикнул умелец и отскочил от домны.

Яркая струйка потекла из чрева домны.

– Еще! Качайте сильнее! Сильнее качайте, расплющи вас Тор! – шумел свей на людей у мехов. Фольки один за другим подставляли под струю свои лоханки. Наполнив, они расставляли их на земле. Откуда-то прилетел лист березы. Едва коснувшись поверхности того, что было налито в лоханку, он вспыхнул и сгорел в один миг.

Волькша смотрел на огненную струю, как завороженный. Ему и в голову не приходило, что за чудесные огненные сливки льются из недр домны.

Мимо пробежал кто-то из фольков. Венед отступил на шаг и больно ударился пяткой обо что-то твердое. Волкан нагнулся и нащупал на земле стопу железных чушек. Он поднял одну из них и осмотрел при свете домны. Сомнений не было, ее отлили в одну из лоханок на длинной ручке. Но она была совсем не похожа на те крицы, что пользовал Ладонинский кузнец, – в ней не было каменной крошки, да и на ощупь она была… более железной что ли… Когда Волькша бросил чушку обратно в стопу, она и звякнула куда звонче, чем венедская крица. Ладонинскому кузнецу надо было не один день калить в горне и охаживать чушку молотом, чтобы та зазвенела точно так же.

Тем временем, огненная струя иссякла, железо, разлитое по лоханкам, подернулось тонкой пенкой, пламя в домне перестало выть как осенний леший. Свей буркнул фолькам, чтобы те шли отдыхать, и сам двинулся к дому.

На следующее утро Волькша не поленился сбегать и посмотреть, что стало с отливками. Двое фольков вытряхивали чушки из лоханок, а остальные… разбивали молотами верх домны! В то время, когда венед подошел к ним, они лупили уже по чему-то черному и гулкому.

Подошел умелец и отправил часть работников за камнями и глиной.

Волькша огляделся.

Работники на соседней домне высыпали в раструб ее верхней части корзины железного камня. При этом низ плавильни был чумаз, точно пережил десяток пожаров, а верх красовался новенькой кладкой.

Вот ведь удумали варяги: разбивать часть домны, дыбы выбросить каменную шелуху, а потом возводить плавильню заново! И так каждый раз! Но зато отливки того стоили, ой, стоили. Только теперь Волькша понял, почему и сами викинги, и все окрестные народы так высоко ценили свейское железо, почему мечи из него не ломаются, а шеломы не раскалываются даже от ударов двуручной билы. Их железо было из другого теста!..

Еще три дня прошло в тяжелых раздумьях и изнуряющей гребле. После Окселёзунде Хрольф повел драккар почти прямо на юг. Оказавшись в открытом море, гребцы посерьезнели. Еще не стерлась из памяти буря, едва не потопившая корабль возле Большого Березового острова в Сумьском заливе. Однако в конце Травеня Восточное море редко выказывало свой нрав. Ньёрд и то нельзя было назвать свежим. Разве что вредным. Весь день он то и дело менял направление. Иногда Хрольфу приходилось вести драккар против встречного ветра, виляя туда-сюда, как рыба, плывущая против сильного течения. И манскап изрядно умаялся возиться со шкотами и брасами.

Солнце уже разбрасывало огненные дорожки с правого борта драккара, а земли все не было видно. Шеппарь мало помалу раскаивался в утренней лихости и забирал все больше к западу. И вскоре вокруг опять замелькали мелкие островки, больше похожие на притопленные камни. На ночлег устроились на полуострове, который почему-то назывался Былинным Островом,[140] если Волькша правильно истолковал его название.

Следующая ночь застала драккар Хрольфа в местечке с очень смешным названием Зеленая Куча,[141] что на острове Ёланд, вдоль которого он плыл при попутном ветре почти весь день. Это были уже даннские земли. Точно так же как и неприветливый остров Борнхольм, где свеи провели третью ночь своего плавания. Неприветливым Хрольф назвал его потому, что на всем протяжении его северо-восточного берега невозможно было найти ни одной сколько-нибудь укромной шхеры. Не то, чтобы каменистый берег был мало пригоден для высадки, но любая буря могла здесь расколотить драккар в щепки. Подходящий залив нашелся, когда уже и не ждали. А рядом был бонд человека, который в шутку называл себя Хитрилой.[142] В чем состояла его хитрость Волькша так и не понял. Лучше бы ему назваться Рубахой Парнем или Веселым Пропойцей, поскольку он накормил и напоил Хрольфов манскап от пуза, а взял за это всего четверть кроны.

– Завтра будем на Волине, – сказал шеппарь Волкану: – Только к твоей Винете по Одерским протокам мы не пойдем. Высадим тебя на северном берегу как раз напротив. Ногами дотопаешь. Со следующим закатом вернемся в то же место. Не появишься до захода солнца, сам виноват.

Эти слова Волькша уже слышал на Бирке. Было, конечно, неприятно от того, что Хрольф не поменял своего решения и намерен слово в слово отработать новые сапоги. Но что с него взять, с варяга? Его сердце давно просолилось так, что его ничем не проймешь.