Каменный мох

Белла Гусарова Каменный мох

Этнос, эпос, этос

(Белла Гусарова)

«Муза Дальних Странствий» – и не только территориальных – наиболее известна как вдохновительница Николая Гумилёва. Его наследникам, акмеистам, стилистически следует классическая, ЛИТОшная традиция, в то время как верлибратство идёт за футуристами. Однако «преодолевшие символизм» именно от него наследовали тоску по мировой культуре, и именно она – основная отличительная черта стихотворений Беллы Гусаровой, самой «иностранной» из мне известных русскоязычных поэтов.

Влияние в искусстве не красит, но при наличии таланта и не уродует произведения, действуя как наследственность: похоже, да не то же. Иностранность строк Беллы поэтому, как понятно, не от зарубежных предшественников, но сюжетная, содержательная. Поэтесса в последних книгах обращается по преимуществу к Востоку, но и Запад ей не чужд.

Подтверждение тому – новый сборник «Каменный мох». Здесь объединены тексты о двух исторически связанных цивилизациях – собственно, «обработка» первой «обтесала» вторую. Это соответственно скандинавы – и… славяне, потому что

Так хотелось мне в этом стихотворении

Хоть немного стать русской!

Порядок разделов, кстати, обратный, точнее, расширяющийся, как Вселенная – сначала более южная цивилизация, затем посевернее, затем и вовсе путешествия: «Над Смородиной-рекой», «Под кроной ясеня» и «Между морем». Жизнь, вышедшая из воды, обретя разум, стремится покорить аморфную стихию эмоций, подмять её под себя дающим свободу деревом кораблей.

Что ж, начнём плавание – и/или скольжение той самой бояновой мысью, которая то ли мышь, то ли белочка (и ещё встретится нам в текстах сборника) по каменному мху.

Раздел славянский – как и последующий – оригинально интерпретирует малоизвестную читателю рядовому мифологию, которая заслуживает данного наименования дважды – в том числе из-за требования реконструкции – научной, или, а ведь это не хуже, творческой. И перед вами – реабилитация Кащея и Бабы Яги, которую Белла показывает как одну из первых феминисток – матриархат был, есть и будет:

старые кости белели в траве.

баба Огуда пинала их, злая

на мужиков, видя в каждом козла,

<…> так баба Яга

стала старейшиной древнего Рода. <…>

матриархатовые палачи

ждали дряхления бабы нахальной.

<…> Дедовщина вернулась на Русь.

но все мы помним бабусино имя.

помним, Бабусь!

Потому что мужское дело, война, не добро –

Кровь, пролитая в землю,

родная или чужая,

будет красной!..

И князья-воины – что Ольга-Прекраса, что Олег Вещий – пусть мягко, но критикуются, и куда как больше сочувствия проявляет путешествующая сквозь времена «фемина» к тварям фантастическим – даже в насмешке скользит понимание их, таких человеческих на самом деле, проблем: Змей Горыныч в результате внутреннего конфликта умов

… обожает поговорку: "лишний – третий"

но другую ненавидит:

"одна голова хорошо, две лучше".

Скандинавский раздел лично мне напомнил «Раненый камень» Аллы Горбуновой – тринадцатый и самый мистический раздел «Внутри звездопада». В нём к ненавязчивому, но глубокому феминизму

хочу сверхъестественной девой

замужества избежать

(Валькирия)

добавляется мотив скальда – вне зависимости от пола и даже биологического вида равного богам:

Белка Вострозубка-Рататокс,

Как же нравится твоё мне имя. <…>

По пути ствол ясеня погрызть,

Расползаться, растекаться может

Только зверь священный –

Белка-мысь.

Ирония тоже не сдаёт позиций – Рататокс хорошо, а вот

Конунги, ярлы и бонды

Матери ваши и жёны

Кто имена вам придумывал

Чуть не сломала язык

Глядя заворожено

В карту топонимов северных,

где

скандинав разгадывает сканворд?