Каменный мост

– Поедешь с нами. Покажешь, где он, – вдруг прошепелявил Николаич, но не шелохнулся.

Дядя Федя исполнил глазами «что я говорил? я ж тебя предупреждал!», ублюдок вцепился в воротник и потянул: давай-давай.

– Попробуйте. – Еще чуть-чуть, вот это перевалить. – Вон тут у вас какие шайбы за меня цепляются. Я не знаю, где Чухарев. Мне по хрену он. Я семью его хочу выручить. Но только если я… Выйдут на вас в три секунды.

И Вячеслав Петрович за это вас не похвалит. Это я обещаю. И Виктор Михайлович тоже. Они говорили, вы серьезные.

А скоро я пойду, кончится снег и потеплеет, мгновенно пройдет еще один глоток моей бессмысленной потной жизни, и умру, и от меня ничего не останется… Я вспомнил маму.

– Вы будете еще что-нибудь? – официантка заглянула и исчезла, шурша халатом.

– Он брал сумму у Паперно? Брал. И отдаст. Пятьсот штук.

Теперь уже молчал я. Они ждали. Пусть скажут первыми. Не вытерпел:

– Реально – вот полтинник у меня есть. Если договоримся – я завтра решу этот вопрос.

– Мы так не договоримся.

– А нет – долбитесь сколько хотите, ищите его. Денег у него нет. Это я точно знаю. А кто-то есть за границей. Сорвется и свалит.

– Ну, не так уж просто, – гадко усмехнулся дядя Федя, – чтоб уйти.

– Все равно – денег у него нет, – уморился я. Подняться и надеть, что ли, шапку… – Убьете, а денег все равно не будет.

– Убить легко. – Ублюдок отцепился, но так и шарился где-то у меня по тылам. – Просить еще будет, чтобы скорее убили.

– Вы серьезные бизнесмены. Так мне сказали уважаемые люди. У вас консервный завод в Красногорске. Салон красоты. Заправки. Шесть тонаров на Южке… – Немного еще вот в эти пустые глазки, под пшеничный чуб. – Ну что вы возитесь с этим сраным бараном? Ну, лоханулся ваш клиент Паперно. Так он для вас баран, и вы его стрижете. У вас сто таких баранов! – Что это я кричу? – Я, чисто, пришел помочь человеку… Он мне дорог.

Они словно чего-то ждали, какого-то звонка, сигнальной ракеты. Лая караульной собаки.

– Ладно. И так уже попали, – Николаич смежил веки, откинулся, словно подставлял щеки под солнце, и зашептал молитву.

– Попали, Николаич! Я чуял! Помнишь, я сразу тебе сказал: попали! – подхватил дядя Федя и живо развернул расписку. – Сколько он там… Сотку? Давай-ка вот что – с сотки нам семьдесят пригони и – забыли. Тридцать процентов сбросим. Блин, таких уродов земля рожает… Семьдесят. И то, – он погрознел, – только потому, что парень ты авторитетный.

– Был бы дурак – зарыли, – разъяснил ублюдок.

– А мы надавим на Паперно. Верно, Николаич? И он нам десятку двинет. Да?

– Нет, – и я попросил: – Вы бы уложились в полтинник со своим интересом.

– Но это не разговор! Это не разговор, правильно, Николаич? – Дядя Федя подскочил ко мне и затоптался в каком-то чумном танце. – Тебе друга жалко? Да тебе друга не жалко! Лучше есть красную икру, чем червей кормить.

– Он же залег, козлина! – пустился в пляс вокруг меня и ублюдок. – А ты тут стоишь!

– Мы даже убивать его не будем. Его жизнь убьет! Ну?

– Я хотел как лучше, – выдавил я. – Полтинник.

– Ну, тогда нет разговора, понял? К согласию мы не пришли. У тебя есть кому за тебя бицепсы качать? Как ты отсюда уйдешь? Ты отсюда не уйдешь!

– Извините, – я оглянулся на выход. – Я хотел, чтобы всем было нормально. Я пойду.

– Пойду! – сверкнул глазом дядя Федя. – Пойдет он. У тебя полтинник. Деньги твои?

– Мои.

– Какой у тебя бизнес? Если есть бизнес, значит, есть вопросы. Какие у тебя вопросы? Мы вопросы решим, работу сделаем, двадцатник откинешь – и в расчете.

– Нет у меня работы. Только пятьдесят тысяч.

Дядя Федя выматерился и посмотрел на люстру, словно за поддержкой, Николаич дочитал молитву, опять покрутил головой – может, борется с остеохондрозом? – и капнул:

– Ладно.

– Ладно! – Дядя Федя смял расписку и завопил: – Какого хрена мы занимаемся этой херней?!

– Да это Паперно подогнал такую херню, – запалился следом ублюдок.

– Такая херня! Ну, что мы тут сидим?! – не унимался дядя Федя.

– Такое говно! Мы в говне. Поедем трахнем этого урода!

– Да он у меня теперь каждый день сосать будет, – добавил Николаич.

– Поедем его душить! – Дядя Федя озирался в поисках верхней одежды. – Да он нас подставил!

– Парень-то твой нормальный, не козлина! – Ублюдок меня приобнял.

– Знаешь, Николаич, а Паперно – ба-арчук, – заметил вдруг дядя Федя. – С новорусскими такими замашками… Ишь, молодой, а деньги любит. Сам не работает, только проценты стрижет, – дядя Федя словно позабыл про меня. – Ты, Николаич, сразу все понял, а я все сижу, сижу и чую: что-то здесь не так… И сейчас, как ты сказал, только догнал. Там что получилось? Парню, вот его другу, Паперно все обрубил и стрелки на него перевел. Парень, вот его друг, толковый бизнес-план принес, я читал, Николаич, ничего не понял, но видно, что толковый, а Паперно ему денег под охренительный процент, да еще и контрольный пакет. Парень, его друг, и не вытянул, и сам еще свои деньги вложил, а все пропало. Это, чисто, нереально было, Николаич! А для Паперно это ж инвестиция, а он рисковать не захотел и нас подставил!