Каменный мост

И зажмурилась, по-ведьмински схапав меня, решив отыграть положенное на ступеньках, я протиснул ее в подъезд и там сочувственно погладил, думая: прошел же час? ей оставалось в душ и высушить волосы. Алена уверенно подталкивала меня по ступенькам к двери.

В коридоре погашен свет, и стало легче, я задышал, нет девичьего рюкзака, исчезла заколка, нет туфель, гостевые тапки стоят аккуратной парой, заправлена постель – я тащил ее на кухню, чашки вымыты – все! Сразу стало легко. Алена заходилась: любимый, любимый, мой родной, неужели мы будем вместе – досчитаю до двадцати шести и скажу: надо на работу – я обнимал ее и ворочал, как куклу, избегая губ, и – вдруг увидел: дверь в ванную ограничена острыми щелями электрического света; взмокли ладони – пусть она забыла выключить свет!!! – но дверь отворилась и живая, настоящая девушка, влажные волосы, показала мне свои вроде бы запыленные туфли:

– У тебя нет какой-нибудь тряпочки?

– Вы себя плохо чувствуете? – собственная затея показалась Чухареву идиотизмом, Алена Сергеевна приехала изрыдавшаяся до синевы, как с похорон, – и где короткая юбка, где голые ноги в сто тринадцать сантиметров?

– Что должна сделать?

– В квартире тридцать девять, вон, где разбито стекло…

– Пальцем не показывайте.

– …прописан сын Кирпичникова, в квартире кто-то есть, но когда я…

– Что я должна сделать? Да послать бы ее…

– Подняться на второй этаж! Позвонить в тридцать девятую квартиру! Встать напротив глазка! Спросит: кто? – что-то ответить. Если Кирпичников откроет, зацепиться, и через пятнадцать минут поднимусь я. – И он сунул ей бумажку с подъездным кодом. Вперед! – пусть постучат каблучки. И не успел окоченеть под метелью в Центральной России, посматривая на разбитое окно (и у меня дома разбито окно), – Алена уже вышла – ей не открыли, ушла, выбросив в урну скомканную бумажку на ходу.

Можно и так сказать: Чухарев остался один – что теперь? Кто же им даст доверенность? Шерстить Москву в поисках потомства умершего, выбывшего и без вести пропавшего Ххххххх, и положить листок в почтовый ящик тридцать девятой квартиры – старшая по подъезду, когда ее нашли и подарили банку кофе «Чибо» за сто шестьдесят рублей, сообщила: в квартире кто-то появляется изредка, она не знает кто, но почту вынимают. «Просьба передать эту информацию в квартиру 39. В связи с оформлением экспозиции музея 175-й школы (Старопименовский переулок) мы разыскиваем родственников Феликса Кирпичникова. По нашим данным, по адресу: улица Марии Ульяновой, д. 9., проживает сын Феликса Кирпичникова – Александр Феликсович. Если это так, уважаемый Александр Феликсович, просьба связаться с нами по телефону 431-91-61 или 431-91-60 – Чухарев, инициалы, мы будем вам очень благодарны за помощь».

Полетел снег, обращаясь дождем и назад; зря я в туфлях, и умру в ноябре.

На автобусной остановке под выцветшим и засохшим крылышком козырька мы стояли с Борей. У него дергалось лицо, и правый глаз подкатился к переносице уже на постоянной основе. Я стеснительно не знал, куда смотреть, он понял и стал боком, подставив правильный глаз, и кричал; утренние хмурые лица оглядывались из-под зонтов.

– Мандаринами решил торговать! В наше время! Если человек хочет заработать много денег – он заработает! Кругом столько работы! Только работай! Пусть у меня инфаркт был… Мандарины – скоропортящийся… – Вдруг замолчал, и я запоздало понял – он шепчет: – …Мафия кругом.

– Почему так тихо говоришь? Боря?!!

– Подслушают, – опасливо закатывал разные глаза Боря; нахохлился, боясь оглянуться, и заново завопил: – Я почему с тобой разговариваю? Чтобы легкие развивать, чтобы бронхи обогатить кислородом! Чтобы продышаться!

– Да кто нас подслушает?! Смотри – стоим на улице, автобусы ходят…

– Они подслушают… Мафия, – едва угадываемо выдыхал Боря. – Я только тебе удивляюсь: как тебе удалось сохраниться? Да что мы тратим время? Ты знаешь, что Памела Андерс развелась?!

Мы разошлись и незнакомо постояли по углам остановки, пережидая пару автобусов; я провожал глазами толстозадые юбки и подбородочный жирок, Боря убедительно изучал расписание движения, осторожно бороздя застекленную карту указательным пальцем, словно рисуя на любимом спящем лице.

– Не знаю, что делать без доверенности. Если бы у нас был дневник мальчика…

– Что тебе даст дневник? – Боря прикрывался газетой.

– Он мог описывать в нем свои отношения с Ниной, планы тайной организации… И особенно – Вано Микояна.

Боря презрительно сощурился, отошел и вернулся, отрицательно поведя головой: нет.

– Что может писать в дневнике мальчик? Только про футбол и велосипеды, – пробормотал он, когда мы случайно пососедствовали в автобусе. – Почитай дневник. Сам убедишься.

– Да откуда я его, на хрен, возьму?!

Боря помолчал пару остановок, пропуская, уступая и меняясь местами:

– Случайно.

– Что?