Каменный пояс, 1974

Нет, обходятся не даром
Юбилеи юбилярам.
Покорпи-ка столько лет
За какой-нибудь банкет!
Хоть романы и убоги,
А попробуй — настрочи!
На издательском пороге
Христа ради поторчи,
Чтоб когда-нибудь сказали,
Перерыв стопу газет:
«Что-то вроде издавали…
Был такой… а может — нет…»
Но сейчас, в день юбилея,
Все на свете — трын-трава!
Юбиляр от счастья млеет,
Ходит кругом голова:
Столько всяческих похвал
От рожденья не слыхал.
Нынче даже рецензенты
Расточают комплименты
Между рюмками хмельного,
В ожиданье поросят
Для сравненья Льва Толстого
И того не пощадят.
Правда, скажут: — Классик… Крыша!
Но идейно наш повыше!..
С перехлестами, понятно,
О заслугах речь ведут…
Но ведь если врут приятно,
Так и что с того, что врут!?
Хорошо, когда елеем
Мажут разные места.
Скипидар, конечно, злее —
Консистенция не та!
Но сегодня юбиляру
Не страдать от скипидара.
Пусть на время, хоть на часик,
Он сегодня тоже классик!
Вот когда пройдет веселье,
Тут уж критик ретивой
После праздничка с похмелья
Отквитает все с лихвой!
Позабудет, с кем сидел,
Как хвалил и сколько съел…
Ну и шут с ним! Верно, братцы?
Движет критикой не месть.
Надо ж критику питаться,
Критик тоже хочет есть!
Поругают, пожурят…
Но не все ж года подряд!
У любого, без сомненья,
Сколько минусов ни клей,
Будет день отдохновенья —
Персональный юбилей!

Михаил Аношкин ИСТОРИИ, РАССКАЗАННЫЕ ИВАНОМ БЕГУНЧИКОМ, КЫШТЫМСКИМ СТАРОЖИЛОМ

Заяц так заяц

Погоди, погоди, а ты разве не знаешь? А говоришь — кыштымский. Мало ли что давно здесь не живешь. Меня еще и до войны каждый пацан знал. Я же Ваня Бегунчик. Не старею. Это ты, братишка, верно подметил. Меня со старшим сыном путают, с Семкой. Намедни бабка Савуниха спрашивает: «Ванька ты али Семка?» Ванька, Ванька, талдычу, протри глаза свои. А она головой качает: «Ох-хо-хо, смутность несусветная — сына от отца не отличу». Я на Сугомакскую гору могу запросто забежать и оттудова кубарем скатиться. И хоть бы хны! Вон Андрюшка Мыларщиков, одногодок мой, вместе кашу хлебали в армии, до войны еще. Какой охотник был! Ммм! Бывало, шастает по лесу, а сам с ног до головы белками обвешан, ну прямо только нос торчит да дуло берданы. Везло мужику. Теперь не то чтобы в лес, а в огород-то без внучонка дошаркать не может. Одряхлел. А я, братишша, по осени за зайцем ходил, с Пустобрехом своим. Вот кобелина. Здоровый, а глупый. Вылупит гляделки да хвостом пыль заметает. Ищи, науськиваю, ищи, кому говорю! Он, правда, крутнулся разок возле моих ног, хвост трубой и в соснячок. Я бердану наизготовку, крадусь следом. Думаю, выскочит косой, я его тут и припечатаю из обоих стволов.