Каменный пояс, 1976

Шишел-Мышел, как всякий нормальный ребенок, ощущает себя хозяином созданной им действительности. Происходит это потому, что придумавший его поэт понимает суть детского мировосприятия. Для ребенка весь мир нов, неожидан, заманчив, это лаборатория бесконечных открытий. Движимый инстинктом познания, он придумывает невероятные связи и отношения между окружающими его вещами и явлениями. Сознательно допускаемые нелепости своеобразно утверждают истинное положение дел. Это метод «проб и ошибок» в своей подчеркнуто игровой, изначальной форме. Лучшие страницы книжки «Шишел-Мышел» (стихотворения «Кто дает нам молоко?», «Что ответил Шишел-Мышел», «Особая примета» и другие) как раз воссоздают типичные для детского фольклора ситуации нелепостей, шиворот-навыворот.

Это правда или вздор:
На синицу сел забор?
На синицу, на певицу,
Озорницу, баловницу
Сел забор, сел забор.
Это правда или вздор?
— Нет, не правда. Это вздор.
Разве может сесть забор
На синицу, на певицу,
Озорницу, баловницу?
Если б сел он на дрозда —
Это правда. Это да!

Стихи Л. Рахлиса веселы, благожелательно ироничны по отношению к малышу и, самое главное, рождены как бы в атмосфере незамысловатой случайности. Как говорится, сию минуту. Впечатление легких импровизаций, несущих в себе мимику, жест:

Муравей услышал топот,
Цокот, грохот, перестук.
Это шел по переулку
Вперевалочку паук.
Лапотищи у него — ВО!
Животище у него — ВО!
И глазищи у него — ВО!
А головка у него — во.

Когда же у Л. Рахлиса слишком заметен взрослый человек, наблюдающий за малышом со стороны, возникает некая искусственность, «нянечкино» восхищение. Таким стихотворением ( с банальными деталями и весьма приблизительной рифмовкой), к сожалению, открывается книжка:

Шишел-Мышел — человек
Маленького роста,
Только много на лице,
Возле носа, проса.
Оттого-то воробьи
В нем души не чают,
Каждый день вокруг него
Стаями летают.

Лиризм, совершенно особый в поэзии для детей (классический в этом смысле поэт — поздний С. Маршак), Л. Рахлису мало свойствен. Разумеется, это не упрек, а попытка разобраться в особенности его работы. Стих Л. Рахлиса хорош в сюжетном развитии шутки, каламбура, с частыми повторениями одного и того же слова, с возвращениями к исходному положению. Вспоминается манера Даниила Хармса, у которого Л. Рахлис многому научился.

— Фи, — скривился Шишел-Мышел, —
Я-то знаю, я-то слышал,
Я отвечу вам легко,
Кто дает нам молоко.
Молоко дает корова!
— Что вы, что вы?
Что вы, что вы?
Молоко?
Дает корова?
А корове
Кто дает?
Шишел-Мышел отвечает
Очень быстро и легко:
— А корова покупает
В магазине молоко.

Действенность лучших стихов, составивших книжку «Шишел-Мышел», проверена в детских аудиториях. Между поэтом и его слушателями всегда устанавливается завидный контакт. Он читает, скажем, самым маленьким «Течет-течет — не вытечет, Бежит-бежит — не выбежит. Речка в городе у нас называется…» — и делает паузу. «МИ-АСС», — подхватывают все. Дети рады не только тому, что знают свой город. Они приобщились к тайнам сочинительства. Оказывается, и это в их силах. Оказывается, каждый из них похож на веселого человечка со смешным именем Шишел-Мышел. Всех же ему удач в пути, нашему современнику, идущему по большой дороге жизни!

Александр Шмаков „ЖЕЛАЮ ВАМ ЭНЕРГИИ И СВОБОДЫ…“ О неизвестной переписке

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский был уже признанным художником слова, а творческий путь Владимира Тимофеевича Юрезанского только начинался под благотворным влиянием этого незаурядного большого писателя. Наш земляк делал всего первые литературные шаги репортером в челябинской газете «Голос Приуралья».

Владимир Тимофеевич Юрезанский полюбил прозу Сергеева-Ценского, зажегся его творческим огнем, когда прочитал доверительно-страстное откровение:

«Я из гибкой и острой стали выкую Вам назло свои новые песни, когда буду свободен, и эта сталь пополам перережет ваши дряблые сердца, такие ненужные для жизни».

Эти слова писатель вложил в уста героя-революционера в произведении «Когда я буду свободен».