Каменный Пояс, 1980

Я был рабочий, а не хлебороб,
Хлеб на столе работой был оплачен.
Как мог не знать я —
В горький недород
От засухи хлеба щемяще плачут.

Теперь не то.

Теперь пришла пора
Пересмотреть удачи, если были.
И неудачи.
И пойти в поля.
Упасть в хлеба,
Что высятся, как были.

Шепчи мне, степь,

Я слушать не устал
Про теплый колос,
Что зарей наполнен.
Вот взял в ладонь и растирать я стал
Источник жизни
Посредине полдня.

Наверно, так же в грубую ладонь

Ссыпал зерно народ мой — дивный пахарь.
И ржал над полем утомленный конь,
И белая в хлебах цвела рубаха.

Вы нераздельны, думы и хлеба,

Как мог я жить вдали от этих пашен,
Когда от них идет моя судьба.
Здесь — жизнь моя,
И мне никто не страшен.

На теплом поле у родных широт

Колосья стонут и летят, как птицы.
О если б смог я
В слезный недород
Над хлебным полем
Дождиком пролиться!

В. М. Агарков, участник Великой Отечественной войны, ветеран Вооруженных Сил СССР МОЯ СУДЬБА В СУДЬБЕ НАРОДНОЙ Записки танкиста

За перо я берусь уже на закате жизни. На вопрос о том, сколько жить осталось, не ответит даже лесная всеведка — кукушка. Но главное ведь не в том, поставишь ты рекорд долголетия или нет. Главное — как жил, как живешь. И хочется поделиться самым дорогим, самым сокровенным…

Из всех событий, которыми отмечена моя жизнь, особенно памятны те, что связаны со службой в рядах наших славных Вооруженных Сил.

Рад и горд я, думая о тех десяти годах, когда носил военную гимнастерку. Нет для меня ничего дороже воспоминаний о службе в танковых войсках, которые еще в тридцатые годы полюбил «всеми фибрами своей души», так как сразу, раз и навсегда, поверил в несокрушимую силу этого рода войск. А быть сильным на поле боя — это и есть то, что надо каждому защитнику нашей Родины.

Пройдут годы и десятилетия. Людей моего поколения давно уже не будет в живых, но память… память не угаснет вовек. И песни военные не умолкнут. С одной из песен я свои записки и начну.

1

История эта началась с докладной, которую я, от имени своего танкового экипажа, послал в Военный совет Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии (ОКДВА), настойчиво требуя немедленной отправки нас на поле боя в район озера Хасан.

В ночь с 29 на 30 июля 1938 года милитаристы, вооруженные всеми средствами военной техники того времени, внезапно, воровски перешли нашу границу, углубились на территорию СССР, захватили несколько господствующих над местностью высот и стали поспешно закрепляться, строить оборонительные сооружения.

Войскам ОКДВА была объявлена боевая тревога. К Хасану начали стягивать войска, которым предстояло очистить нашу территорию от захватчиков.

Прямо скажу: дело это было не из легких. Японцы, внезапно захватив часть советской территории, в короткий срок провели там большие фортификационные работы. Все захваченные ими высоты были превращены в настоящие бастионы: опутаны в несколько рядов колючей проволокой, густо нашпигованы огневыми точками всех систем и калибров. Каждый квадратный метр на подступах к этим дотам и дзотам просматривался, простреливался.

Успех наших войск зависел от решительности, организованности, слаженности действий всех частей и подразделений, от их четкого взаимодействия, от мужества и отваги каждого бойца, каждого командира.

Всеми этими качествами ОКДВА располагала, и враг убедился в том очень скоро. Генеральное наступление наших войск началось 6 августа в 17 часов, а уже к концу дня на советской территории не осталось ни одного живого самурая.

Уходить с занятых позиций врагам не хотелось, и в период с 7 по 11 августа они более 20 раз предпринимали ожесточенные атаки, пытались вновь зацепиться на нашей земле. Но всякий раз натыкались на непоколебимую стойкость советских воинов.

Конечно, столкновение в районе озера Хасан с точки зрения военной было всего-навсего эпизодом, который никак нельзя сравнить ни с Финской кампанией, ни тем более с Великой Отечественной войной 1941—1945 годов. Однако и по характеру боевых действий, и по масштабам примененных здесь сил хасанские события можно считать операцией серьезной.