Каменный Пояс, 1986

Архитектурное наследие оказывает неоценимое воспитательное значение на подрастающее поколение, поскольку ощущение Родины рождается в гармонии природы и строений. Образ Родины формируется в самом нежном возрасте, в таких знакомых понятиях — мой дом, двор, улица, мой город, моя страна. Оказывается, архитектура — спокойный, терпеливый и забавный воспитатель; в этом — исключительная ценность традиций. И сегодня актуальным становится сохранение культурной среды, созданной поколениями предков. Без этого немыслима наша духовная, нравственная жизнь, привязанность к родным местам!

Старые уральские мастера, как никто, умели создать неповторимый ансамбль для каждого города. Со всей возможной полнотой и совершенством они выразили в зданиях красоту, мощь и смысл наших родных образов — нашей русской природы и человека, нашего прошлого в связи с настоящим, наши грезы, мечты, наши духовные идеалы.

...Я вышел за монастырскую стену и направился по скользкой тропинке вдоль крепостного вала к месту, где впервые Далмат построил часовню. Я уже видел раньше, как сюда сбрасывали отходы шлака из котельной завода. Дождь не прекращался. Вода стекала со стен, мимо которых я проходил, образовывала ручейки и тем самым подмывала фундамент. Возможно, в какой-нибудь ливень стена рухнет, потому что уже сейчас был заметен легкий крен. Может быть, и устоит, ведь простояла же триста лет...

Спускаться с вала было легко, я скользил как на лыжах; дождь умыл мне лицо, вода падала с волос за шиворот. Я подошел к ключу, здесь по проекту будут строить памятник основателю города, и увидел старушку. Она наливала деревянным ковшом в бидон воду. Увидев меня, она неторопливо зачерпнула воду из ключа, протянула мне.

— Здравствуйте... — неуверенно начал я.

— Здравствуй, сынок, — благодушно улыбнулась она. — Испей водицы.

Неужели я где-то видел ее? Я выпил воду, такой воды я нигде не пил, она освежала...

И снова, в который раз, когда работаю в Далматово на выезде, я задаю себе единственный вопрос: хватит ли мне мужества и обыкновенной порядочности признаться самому себе в том, что восстановление памятника возможно?!

Сейчас основное производство завода находится на новой площадке за чертой города. Тем не менее, на территории памятника продолжают выпускать продукцию. Работа идет полным ходом. Никто не думает производство переносить на новую площадку.

Лев Леонов «АРИЭЛЬ»-86, ИЛИ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Артистов еще нет на сцене, но их инструменты, аппаратура уже как будто что-то говорят зрителям. Груды черных звуковых колонок по обеим сторонам сцены. Каждая колонка точно полуоткрытый рот с черными губами. Мерцают красные и белые лампочки на пульте звукорежиссера Игоря Федорова. Около сотни рычажков и ручек на этом пульте. Пока они поставлены так, что инструменты лишены голоса. И сейчас если, допустим, упадет со стула гитара-соло Сергея Антонова, она не загудит, подобно обычной акустической гитаре, — услышим только бряканье деревяшки. Ни звука не издадут черные «губы» колонок, если «пройдемся» по клавишам синтезаторов Сергея Шарикова или клавинета Ростислава Геппа, по струнам бас-гитары Валерия Ярушина или гитары-соло Льва Гурова. Энергия этих «цивилизованных» инструментов скрыта не в них, а в электрических розетках, к которым они подключены. На сцене только барабаны и «тарелки» Бориса Каплуна еще сохраняют связь с живой музыкой. Чутко отзываются они и на легкие удары пальцев, и на жесткое подстегивание деревянных палочек. Этот «последний из могикан», еще не подключенный к розетке музыкальный агрегат вызывает у меня особую симпатию. Он, как человек, по-настоящему тратится, отдает частицу души и тела, в прямом смысле, когда звучит. Шрамы и заплатки все прибывают на нем, в то время, как его соседи по сцене лишь перегоняют электрическую энергию в звуковую.

Прислушаемся, о чем в эту минуту шепчутся инструменты.

— Честно говоря, вся современная музыка без нас немыслима, — звякает гитара Антонова. — Не представляю, как может «семиструнка» озвучить Дворец спорта или стадион. А помните, как в Западном Берлине наши ребята работали на объединенной «электромузыке» ансамбля «Пудис» из ГДР и польского ансамбля «Меч»? Слышно было за несколько километров.

— Вот-вот! — буркнул «том», один из средних барабанов. — Недавно проходили тут две сотрудницы концертного зала. «Как перевести «Ариэль»? — спрашивает одна. «Ари... больше — вот и будешь «Ариэль»...» Нашли, чем хвастать.