Каменный пояс, 1988

Однажды мы вырвались в елшанские леса с демобилизованным из армии братом. Он с великой радостью поехал со мной. Он, как мальчишка, радовался, что и в самом селе, и тем более в лесу ничто не напоминало ему строевой плац и жизнь под команды. Время было самое грибное — август. Брат сразу увлекся, и мы не спеша, со вкусом, выбирали в россыпи красных, желтых, фиолетовых сыроежек, сероватых и голубых рядовок, среди прямо-таки зарослей всяких шампиньонов и зонтов только наилучшие, только благородные грибы.

Все отлично складывалось. Хорошо попадались подберезовики и особенно богатырского вида поддубовики, или синюхи, и все какие-то крепенькие, без изъяна. Брат вдруг запел и ногой притопнул и, наконец, закурил, склонившись над тремя сросшимися подберезовиками. Я тоже закурил возле этих трех граций и порассуждал о том, что к осени грибы становятся как бы чуднее и выкидывают разнообразные фокусы.

В августе в лесу значительно тише и светлее. Птицы отпелись, высокие травы начали увядать, и слышно, и видно дальше. Лес еще зеленый, но уже задумался о долгом зимнем сне. Он тихо думает, и до полудня блестят в поредевшей траве, как бы его слезы — капли августовской росы.

Это время совсем походило бы на осень, если бы не зелень и сильный запах живых растений к полудню, когда солнце прогреет лес до дна.

Но вот мы услышали фырчанье моторов, автомобильные гудки, как на свадьбах, и какие-то командные выкрики. Брат вскочил:

— Эт-то еще что?

Мы вышли на дорогу и увидели несколько больших автобусов и роты две грибников. Они тоже нас увидели и сквозь общее — аблабалабала — раздался чей-то тонкий, полный энергии голос:

— Братцы! Нас опередили! Вперед, а то они все грибы заберут!

Послышалось: — Рра-аа! И преследователи двинулись на нас цепью.

Брата я успокоил тем, что, мол, мы уйдем от них. Мы помыли ноги в речке и перевалили через шихан — грибы-то были везде. Мы хорошо там побродили, но возвращались по местам, где прошлись «массовые» грибники. Ничего яркого, что рисуют в «Крокодиле», не было: переломанных дубочков, сожженных муравейников или забитых насмерть зверей — не попадалось. Но для заинтересованного взгляда путь их все-таки напоминал разграбленную французами Смоленскую дорогу. Обломанные из-за ягоды кусты черемухи, потоптанная, переломанная ногами и колесами трава, разбитые в прах пинком дождевики, зверски изуродованные мухоморы, кучками брошенные рядовки, сыроежки и поплавки: видно, набрали других под завязку или кто-то сказал, что все эти — поганки. Впрочем, я представляю, как это было.

Я отдаю себе отчет в том, что среди приехавших были нормальные, тепло относящиеся к природе люди, может быть, даже и жаждущие вникнуть в ее жизнь, но вот видят они, как некто рядом гребет все под себя, гребет в кучу, в мешок, и возникает сильное чувство соревнования. А мы-то что же? Хуже, что ли? И городом, отданным на разграбление, представился лес, речка, родничок… И все гребут, что ни попало.

Скажем, невинный красавец мухомор. Он, правда, ядовитый. Но ведь он в рот никому не лезет, не спутаешь его ни с чем другим, а между тем нужен кому-то, я не раз видел его кем-то обкусанным. У природы много тайн, но есть одна открытая давно истина — у нее нет ничего лишнего, ненужного. Однако много чего лишнего, ненужного и даже вредного находят у нее равнодушные к ней люди.

И, как ни жаль уничтоженных зря грибов, но печальнее всего были сорванные и брошенные, потому что завяли, нечастые августовские цветы: они напоминали птенцов со свернутыми жесткой рукой головками… Ну и неизбежные банки, бутылки, скорлупа и всякий полиэтилен на стоянке — это все тоже было.

Чтение сердечных книг, разговор с другом, собирание грибов — все это душевные дела, питающие любовь к бытию. Они не терпят шума и гама.

IX

Первой любовью в большом грибном увлечении у меня были вязовики — вешенки. О них уже рассказано. Второй — зонты. Мы с Сережей без подсказки нашли однажды несколько штук, а Анна убедила нас, что совершенно съедобны.

Позже в книжке финского ученого Маури Корхонена мы вычитали, что пестрый зонт подается в лучших ресторанах Европы как деликатес. Оказывается — аристократ!

Прямо от нашего дома начинается дорога в лес. Вернее, не дорога, а широко растоптанная коровья тропа, по которой стадо уходит через выгон на выпаса. На выходе с выгона ее сжимают с одной стороны старые черемухи, а с другой — осиново-березовый лесок. Здесь коровы, которые бредут по выгону широким и вольным строем, толпятся и невольно выстраиваются в тесную колонну. И вот, где они толпятся, растет высокая, жалящая сквозь штаны и рубаху крапива. В этом не аристократическом, но хорошо унавоженном месте, мы обнаружили жуткое количество зонтов всех возрастов — от полностью раскрывшихся до только что проклюнувшихся темными, тугими шляпками.