Каменный пояс, 1989

— Что ж, запомнил. А сейчас даю тебе минуту на одевание. Не уложишься — пеняй на себя. Время пошло.

Проговорил он это тихо, спокойно, но от этого Фролову стало не по себе, и он трясущимися руками бросился натягивать на себя куртку, брюки. Портянки он кинул на голенища сапог и попытался просунуть ногу…

— Время! — гаркнул сержант, и подчиненный поскакал лягушкой, переворачивая табуретки.

— Становись! Равняйсь! Смирно! Напра-во!

Рота пошла на зарядку.

— Ну ты даешь, Фрол. Я тебя толкал, толкал утром, а ты спишь, как слон, и ничего не слышишь.

Фролов посмотрел на шептавшего. Это был Ваганов Серега. Познакомились они на призывном, и оказалось, что жили-то на соседних улицах, ходили в соседние школы, может быть, даже и дрались друг с другом. Кто его знает, что было там, на гражданке. Теперь жизнь за высоким забором. Эта граница железобетонно отделяет ту, вчерашнюю беззаботную жизнь от сегодняшней суровой тяжелой, но такой необходимой и важной.

Фрола сейчас больше волновали не желавшие налезать на ноги сапоги.

— Давай, давай! — тянул за собой друга Ваганов. — Сейчас сержанты увидят — дадут тебе жизни.

— Не могу больше. Ноги болят.

— Почему отстали? — загремел голос старшины.

Удивительно, подумал Фрол, как паровоз: услышишь — в дрожь бросает.

— Так в чем дело?

— Ноги… Давит… — только и смог выжать из себя Фролов.

— Что, сапоги малы? Как же ты их в бане мерял?

— Так нормальные были…

— А за ночь ноги выросли.

— Вечером надевал на тонкие носки. А сейчас на портянки…

— Ага, ясно. Ладно. Давай в роту. Сегодня заменим.

Сапоги, не желавшие налезать на ноги, теперь словно приросли к ним. Каждое усилие снять их отдавалось резкой болью во всем теле.

— Эй, — позвал он дневального, подметавшего пол. — Иди сюда. Сапоги помоги снять.

— А у тебя что, рук нет? Я убираюсь.

— Эй, зеленый, мать твою так, ты что, не понял? — крикнул Фрол.

— А сам-то какой — синий, что ли? — огрызнулся тот, но подошел.

— Тяни.

Дневальный ухватился за сапог, покрепче уперся ногами и дернул.

— Да ты что, сдурел?

Оба сидели на полу. Дневальный отложил в сторону снятый сапог. Фрол с удовольствием шевелил пальцами.

— Уф! — с наслаждением простонал он и протянул вторую ногу.

До прихода роты с зарядки Фролов успел и койку заправить, и прикорнул минут десять возле батареи. И когда курсанты прибежали с зарядки взмыленные, возбужденные и с не меньшей прытью стали носиться по казарме, наматывая круги от бытовки до умывальника, от расположения до туалета и обратно, Фрол чинно сидел в Ленинской комнате и листал «Огонек». Именно листал, так как голова его была занята совершенно иным…

Узнав, что их везут в учебку, Фрол расстроился, По рассказам друзей-дембелей он знал, что там спуску никому не дают. Давят и физо, и уставами на полную катушку. Да и работают там все на общих основаниях. Короче, учили друзья, попасть в учебку — хуже не придумаешь. Вот если — в часть, где еще есть «дедушки», там служить можно. Конечно, первые полгода трудно придется. Но ведь все через это проходят, вот и они выжили, ничего с ними не случилось. А Фрол и подавно выдюжит — вон какой бугай, камээс[1] по самбо, боксом занимался. Да такому любой «дед» нипочем. А уж через полгода вообще служба легко пойдет. Будешь на койке лежать да в потолок плевать. Фрол ни стены, ни потолки заплевывать не собирался, но и особо напрягаться не хотелось. Да и зачем пуп рвать, если есть возможность служить и не тужить? Ведь рыба ищет где глубже, а человек где лучше. Хотя Фрол и не искал легкой службы, но сейчас уже выбирать не приходилось. За него решили, что служить ему в учебной части, в роте, где готовят сержантов. И хочешь ты этого или нет, а приказы выполнять надо, это он еще с гражданки хорошо усвоил.

А вообще-то, думал Фрол, служить здесь можно. Сержанты, правда, крикливые больно. Так уши и закладывает от одного воя Мишина. Ноги сами собой выравниваются в коленях. Вот только Дронов какой-то непонятный. Показал бы я ему на гражданке «зеленого». Ну, ничего, молчать не собираюсь. Пусть другие молчат. А у меня, думал Фрол, тоже гордость есть…

Дверь в Ленинскую комнату открылась, и на Фрола уставился ушастый Ваганов.

— А, ты здесь. Давай быстрее, строимся на завтрак.

Дронов проверял людей. Недовольно взглянув на Фрола, он двинулся было дальше считать головы своих подопечных, но тут же вернулся назад.

— Почему в кроссовках?

— Сапоги жмут, товарищ сержант, — бодро отчеканил солдат.

— Почему мне не доложили раньше?

— Об этом знает старшина роты. Он обещал подобрать.

— Хорошо. На завтрак пойдете без строя…

Вообще-то неплохо начинается день, думал Фрол, медленно шагая к столовой. Снег под кроссовками приятно хрустел огурчиком. Вместо зарядки — сон-тренаж, все на завтрак строем, а я самостоятельно. Он видел, как старшина гонял роту, добиваясь от курсантов четкого шага. Но все почему-то получалось вразнобой, нескладно и некрасиво, — «горох» называется по-армейски. Его наблюдения прервал довольно грубый окрик:

— Почему без строя? И что это за вид?

Фрол удивленно посмотрел на возмутителя спокойствия. Перед ним стоял дежурный по части.