Каменный Пояс. Книга 3. Хозяин каменных гор. Том 2

– Эх, дорогой! – вздохнул ратник и отозвался душевно: – Да без Москвы, как без головы… За нее и на черта полезешь! Слышь-ка, как в песне поется:

За тебя до черта рад,
Наша матушка Россия! —

запел он разудалым голосом, и все ратники разом подхватили любимую песню. Веселые, бодрые голоса поплыли над полями и перелесками, и Ефиму стало легко и хорошо на душе.

«Эх, русский человек, милый, хороший человек, какая добрая земля взрастила-взлелеяла тебя! – с умилением подумал он. – Нет мужественнее и честнее тебя! нет у тебя ничего крепче любви к отчизне!»

На лагерь надвигались сумерки, зажглись первые робкие звезды. Бородатый ратник предложил Черепанову:

– Ты, милый, не ходи ночью. Поди-ка в овин отоспись до утра!

Ефим с охотой воспользовался его приглашением. С облегчением он растянулся на хрустящей свежей соломе, еще пахнувшей ржаниной. В прорезь сруба глядела вечерняя звезда, и все здесь напоминало домашний уют и родную деревеньку. Он быстро уснул…

Ранним утром Черепанов продолжил путь. Шел он густыми лесами, наслаждаясь бодрящей прохладой, приглядываясь к осенней красоте леса. В пурпур оделись трепещущие осины, золотились густые кроны берез и тополей.! Сердце радовалось яркому солнцу и веселым краскам русской осени. Навстречу часто летели утиные стайки. Вот и река, над ней стелется туман. Ефим подошел к берегу, разулся и вымыл ноги, сразу стало легче. Он загляделся в воду, она была прозрачной, чистой, на дне можно разглядеть мелкую гальку. По течению плыли упавшие листья березы и клена.

Глядя на всю эту лесную красоту, просто не верилось, что сейчас идет жестокая война и Москва сожжена врагом.

«Эх ты, горе какое!» – со вздохом подумал Ефим и склонился над водой, чтобы освежить лицо. Там, в прозрачной глуби, как в зеркале, Черепанов увидел свое отражение. На него смотрело худое обросшее лицо, в волосах серебрилась седина.

Высоко в небе, над лесом, извиваясь, с трубным криком летела лебединая стая.

В ближних кустах затрещало, и сразу, как медведи, на берег вывалились здоровенные мужики в желтых полушубках, с вилами в руках.

– Стой, варнак! – закричал черный, как жук, детина.

– А я и не думаю бежать, – спокойно отозвался Черепанов. – Кто такие, братцы?

– Аль неведомо тебе, какое ноне время и на кого с рогатиной мужики вышли? – сердито ответил мужик. – Айда с нами, пока цел!

– Что ж, можно и с вами, – согласился Ефим. – Уж не партизаны ли вы?

– Угадал! – повеселев, отозвался мужик. – Ну, идем!

Они привели уральца в лесной стан. Перед избушкой лесника на скамье сидел степенный солдат в поношенном мундире и курил трубочку. Завидя захваченного, он прищурил глаза и засмеялся:

– Это вы, ребята, зря! Своего заместо курятника, хранцуза поймали. Кто такой?

Черепанов назвался, и улыбка прошла по лицу солдата.

– Ружья можешь счинить? – спросил он.

– Попытаюсь.

Три дня пробыл Ефим в партизанском стане, починил кремневки, отковал наконечники для пик. Солдат понимал толк в оружии. Все внимательно оглядел и похвалил Черепанова:

– Золотые руки у тебя, мужик! Иди к нам, теперь вся Русь поднялась на врага!

– Рад бы, да спешу на заводы! – пояснил уралец. – Сказывают, сам Михайло Илларионович написал письмо оружейникам – крепче дело вершить.

– Коли так, пусть будет по-твоему! – согласился солдат. – Только, если надумаешь, – приходи, всегда рады будем! Спроси Четвертакова, каждый укажет!

Ефим радостно смотрел в открытое, мужественное лицо солдата. Он еще дорогой прослышал о его подвигах. Раненный под Смоленском, воин свалился с лошади и был взят в плен, но, едва отдышался, сбежал и укрылся в деревушке. Там он старался поднять крестьян, но те побоялись идти с ним. Тогда Четвертаков подговорил одного охотника и вместе с ним в поле подстрелил двух французских гусар. Храбрецы вооружились их пиками, саблями и, оседлав добрых коней, поехали в большое село. Тут к ним присоединились еще сорок мужиков. Вооруженные вилами и топорами, они напали на французский отряд и перебили его. С той поры отряд Четвертакова превратился в грозную силу. Он рос с каждым днем и вооружался, не давая спуска врагам.

– Так неужто ты и есть сам Четвертаков? – не веря своим глазам, спросил Ефим.

– Он самый. Почему не веришь, милый? – добродушно спросил солдат.

– Да как же ты управляешься со своим воинством?

– А таким же манером, как и ты ладишь свои машины и пускаешь их в ход! – весело ответил Четвертаков. – Эх, милый, так говорится: мужик сер, да ум его волк не съел! Погляди-ка на свои руки, все фузеи в порядок привел, а почему мне не справиться с ратниками? Каждому свое дано! – Он пыхнул трубкой, посмотрел на тихое небо и сказал: – Есть и получше меня мстители. Вон Степан Еременко, Ермолай Васильев, а еще самый славный – Герасим Курин. Этот, прямо скажем, партизанский генерал! Слыхал такого? Нет? Жаль! А про Василису Кожину тоже не слыхал? Опять жаль… Ну, брат, иди в Тулу да получше пищали роби! Эй, ребята, накорми работничка да проведи на верную дорожку! – выкрикнул он и протянул Черепанову руку. – Ну, друг, в добрый час!