Каменный убийца

Это был вопрос, и на этот раз Бовуар предпочел ответить на него молчанием.

– Не смотрите на меня. Я ее слишком мало знала – зачем мне ее убивать? Она лет тридцать назад уехала. А то и больше. Но одно я вам могу сказать, инспектор. Она могла держаться от нас за тысячу миль, но она все-таки оставалась Морроу. А Морроу лгут, Морроу хранят друг от друга тайны. Это наша валюта. Не верьте им, инспектор. Не верьте ни одному их слову.

Это было, пожалуй, первое из всего сказанного ею, чему он мог поверить.

* * *

– Джулия рассорилась с нашим отцом, – сказал Питер. – Что послужило причиной, мне неизвестно.

– И вам не было любопытно? – спросил Гамаш.

Два этих высоких человека прошли по сырому газону «Охотничьей» и остановились на берегу. Озеро было серым, а дальний берег окутан туманом. Птицы выбрались из своих гнезд и ловили насекомых; время от времени с дальнего берега доносился крик гагары.

Питер натянуто улыбнулся:

– Любопытство в нашем доме не поощряется. Оно считается грубостью. Грубо задавать вопросы, грубо слишком громко или слишком долго смеяться, грубо плакать, грубо противоречить. Так что – нет, я не проявлял любопытства.

– Значит, она ушла из дома, когда ей было немногим за двадцать. Томасу было на два года больше, а вам?

– Восемнадцать.

– Точная цифра.

– Вы же знаете, я люблю точность, – сказал Питер, на этот раз с искренней улыбкой.

Он снова начинал дышать, чувствовать себя самим собой. Он посмотрел вниз и с удивлением увидел на своей рубашке крошки. Стряхнул их. Потом подобрал горсть камешков.

– Джулии такой день понравился бы, – сказал он, кидая камешки один за другим.

– Почему вы так считаете? – спросил Гамаш.

– Сегодня День Ванкувера. Она мне говорила, что погода в этот день переменчива. Сказала, что ее это устраивает.

– А сама она была человеком переменчивых настроений?

Питер проводил взглядом камешек, который «испек» четыре «блинчика», прежде чем уйти на дно.

– Была. Но я всегда думаю о ней как о девушке двадцати одного года. После ее отъезда я Джулию почти не видел.

– Почему?

Гамаш внимательно смотрел на своего друга. Он испытывал некоторый дискомфорт, допрашивая друга как свидетеля. Но дружеские отношения давали ему и определенные преимущества. Они словно оба знали, что скрывают что-то.

– Между нами нет тесных отношений. Я иногда спрашиваю себя, что будет после смерти матери. Мы приезжаем повидаться с ней, а другие – что они есть, что их нет.

– Может быть, это сблизит вас.

– Может быть. Это было бы благодатью. Но я не думаю, что это случится. Я не стремился увидеть Джулию. Да и она не стремилась нас увидеть. Она была счастлива в Ванкувере с Дэвидом и забыла о нас. И, откровенно говоря, я не вспоминал о ней месяцами. А то и годами.

– А что бы вам напомнило?

– Простите, не понял вопроса.

– Что бы могло вам напомнить о ней? Вы говорите, что не вспоминали о ней годами, но что могло напомнить вам про нее?

– Да ничто конкретное.

– Вы же знаете, я не просто веду светский разговор. Эти вопросы важны, даже если вам так не кажется.

Гамаш говорил в несвойственном ему жестком тоне, а Питер и в самом деле забыл, что разговаривает сейчас не с приятелем, а с главой отдела по расследованию убийств Квебекской полиции.

– Извините. Что могло напомнить про нее? – Он задумался, и вдруг его осенило: он понял, каким будет ответ. – Знаете, она иногда звонила. Или присылала письмо. Мы получали от нее открытки со всего света. Они с Дэвидом много путешествовали.

– Ее тянуло к вам, – сказал Гамаш.

– Только когда ей что-то было нужно. Моя сестра могла казаться милой и доброй, но она была очень практичной. Почти всегда получала то, что ей было нужно.

– А что ей было нужно? Уж наверняка не деньги.

– Нет, денег у нее хватало. Я думаю, она просто хотела сделать нам больно. Чтобы мы чувствовали себя виноватыми. Присылала открытки, изредка звонила, но ни разу не забывала уколоть, что это она сделала первый шаг. Что мы перед ней в долгу. Делалось это довольно тонко, но такие уж мы, Морроу, тонкие люди.

«Не такие уж тонкие, как ты думаешь», – подумал Гамаш.

– Мы корыстные, Гамаш. Корыстные и даже жестокие. Я знаю это. Почему, по-вашему, мы с Кларой живем в Трех Соснах? Чтобы быть подальше от всех. Я могу опознать спасение, когда вижу его. А Джулия? Хотите знать про Джулию? – Он размахнулся изо всех сил и забросил камень в стальную воду озера. – Она была самой корыстной, самой жестокой из всех нас.

* * *

Сандра погасила сигарету, улыбнулась и разгладила на себе брюки. Брюки сидели на ней в обтяжку, но Сандра знала, что на загородном воздухе материя морщится. После этого она вернулась в «Усадьбу». Столовая была пуста. В дальнем ее конце стоял поднос с десертами.

Но вдруг она краем глаза уловила какое-то движение.

Бин.

Что тут делает Бин? Вероятно, крадет самое вкусное.

Они уставились друг на друга, потом Сандра увидела в руке ребенка что-то белое и блестящее. Подошла поближе.

Это было печенье. Бисквит с пастилой в шоколаде. Шоколад был слизан, остались пастила и бисквит. И ребенок, который с виноватым видом смотрел на Сандру, держа в руке то, что осталось от печенья.