Каменный век деревянных людей

Виш шёл через лес, не задирая голову и не высматривая затаившихся в листве врагов: теперь шлем надёжно защищал от падающих сверху насекомых. Те бессильно скользили по толстой коже и валились в траву, безуспешно пытаясь зацепиться и укусить. Не то, чтобы их встречалось слишком много и часто, но всё же попадались. И хотя под шлемом листьеволосы чувствовали себя не очень комфортно, безопасность того стоила. Но когда букашки забарабанили по голове особенно сильно, Виш ускорил шаг, стараясь быстрее миновать опасный участок. А, заметив прогал между деревьями, устремился туда, чтобы хоть немного передохнуть на открытом пространстве.

Полянка удивила его. Кто-то сорвал толстый слой зелёного дёрна, снёс с места. А затем взрыхлил землю и разгладил её.

Кто это сделал? Жуки? Гусеницы? Прыгуны? Или иные, неведомые существа?

Виш наклонился к земле. Не заметно, чтобы здесь толклись ложноножки гусениц или зазубренные ноги жуков. Поверхность почвы выглядела идеально ровной. Ни жуки, ни гусеницы так сделать не могли. Наверняка дело ветверук люраса…

Разыскивая, куда убрали дёрн, Виш заметил чёрные крупинки почвы на зелёной траве. Они уводили в лес.

«Тут несли, – догадался Виш. – Но… кому понадобилось срывать и уносить дернину?»

Почва выглядела очень привлекательно и аппетитно: взрыхлённая, проборонованная, каждый комочек размят пальцами. Она смотрелась чёрной мягкой подушкой.

Неужели и здесь собираются устраивать кровавое пиршество?

Виш осмотрелся вокруг.

Нет, всё спокойно. Ухоженный участок не имел ничего общего с предыдущим: там дёрн грубо вывернули на сторону, куски побросали кое-как. А здесь и следов дёрна не видно, и почва взрыхлена так аккуратно и любовно, что корешки Виша сами собой зашевелились, разворачиваясь, стремясь скорее погрузиться в рыхлую питающую массу… Виш сдержал их движение волевым усилием.

И всё же вид чёрной мягкой почвы притягивал. От неё струился такой аппетитный запах… Не заметно ни обессоленных, ни обезвоженных участков. Её будто специально приготовили для пиршества. Но пиршество почему-то отложили.

Виш не выдержал: ступил на очищенную площадку и выпустил ногокорни. Ощущение тепла и силы стало подниматься от земли, разливаясь от щиколоток вверх и наполняя всё существо Виша тёплой нежной радостью. Как всегда бывает при корневом питании.

Стайка мелких мошек, толкущихся над взрыхлённым участком, сменила положение и закружилась над Вишем.

Ловким движением ладони Виш сцапал несколько штук и отправил в рот. Стало совсем хорошо.

«Я прямо как Перворосянка!» – подумал Виш, и застыдился сравнения.

Две волны пищевого тепла – от корней и ото рта – встретились где-то посередине, создавая непередаваемые вкусовые ощущения.

– Кто объедает моё поле? – из ближайших кустов поднялась разозлённая люраска и направилась к Вишу.

Замерев от неожиданности, Виш во все глаза смотрел на приближающуюся люраску… люрасочку.

Она была очень молода (может быть, даже моложе Виша) и очень красива. Светло-зелёная кожура, слегка розоватая на щёках, удлинённые в стороны и вверх глаза, круглый носик…

И никакой верхушки из её головы не торчало.

– Ты что делаешь на моём участке? – грозно спросила она.

Виш растерялся. Залезть на чужой участок в их местах было равносильно воровству. Но до сих пор здесь не встречалось кормильных полей. А ведь земля благодатная. Но вся занята неподвижными Неразумными Собратьями. И приготовить участок – значило уничтожить неподвижных, а это ещё больший грех, чем воровство. Тем более что воровство можно оправдать голодом, а вот убийство…

– Я… я хотел немного поесть, – признался он.

– Поесть? – её голос потеплел.

Люрасочка окинула Виша долгим взглядом – от высокого чужого шлема до зарытых в земле ногокорней – и ничего не сказала. А просто встала рядом с Вишем, взяла его за пальцы – ладони у неё оказались тёплые-тёплые – и погрузила ногокорни в рыхлую мягкую землю.

– Меня зовут Лил, – тихо произнесла она.

– Виш, – слегка поклонился Виш.

Он почувствовал, как в земле корешки Лил осторожно прикасаются к его тонким корешкам. Ощущения оказались столь новыми и неожиданными, что Виш растерялся.

Затем он почувствовал неожиданную слабость, его даже зашатало. Люрасочка удержала его от падения.

– Это будет наш участок, – шепнула она. – Ты согласен?

Виш кивнул, не понимая происходящего.

Большие белые бабочки запорхали вокруг. Виш хотел отогнать их, но не осталось ни сил, ни желания поднять ветверуку. А ещё больше не хотелось бросать тёплые ладони Лил.

«Что могут сделать бабочки? – подумал он. – Всё равно гусениц близко нет… Пусть летают…»

Приятный сильный аромат донёсся до ноздрей Виша. Что это так хорошо пахнет? Лил? Это ты? Как кружится голова… Лил, милая…

Ему вдруг стало хорошо-хорошо. И не только в ладонях и корешках, а всюду-всюду…

Когда Виш очнулся, Лил помогла ему выбраться с взрыхлённого участка. Она выглядела много пунцовее, чем раньше.

– Ты… пойдёшь со мной в деревню? – спросила она.

– Конечно! Мне понадобится помощь ваших воинов, чтобы добраться до моря.

– До моря? Зачем?

– Там остались мои друзья. Как ты думаешь, ваши воины мне помогут?

Лил не ответила, прислушиваясь к чему-то, не то внутри себя, не то снаружи.

Виш осторожно прикоснулся к её щеке.

– Лил, – еле слышно позвал он.

– Что? – отозвалась она, избегая смотреть ему в глаза.

– Ты мне нравишься, – просто сказал он.

– Не смейся надо мной! – её глаза наполнились слезами.

– Правда… – Виш растерялся.

– Ты, наверное, недавно сражался с врагами, сильно устал, и потому тебе всё равно, на чьём участке питаться! – с горечью произнесла Лил.

– Да, я убил гусеницу… Но я их много убивал раньше. И у себя на родине, и здесь, у вас. А на участок… – не находя слов, Виш снял с головы шлем и сжал в руках.

Прохладный ветерок освежил вспотевшую голову, и на мгновение Вишу стало легче.

Лил с любопытством взглянула на него… и глаза её округлились. Она совершенно потеряла дар речи: раскрывала и закрывала рот, но не могла произнести ни звука.

Виш испугался, не понимая, что происходит.

– Что с тобой? – спросил он.

Её дрожащая рука потянулась к его голове. Виш замер, опасаясь сделать что-то не так. Ладошка Лил прикоснулась к макушке, нерешительно погладила…

Виш осторожно привлёк Лил к себе и поцеловал. Она заплакала.

– Что… что с тобой? – растерянно спросил он. – Что случилось? Я тебя обидел?

– Нет! – она замотала головой. – Скажи… гусеница отгрызла тебе верхушку, или её отрубили в схватке другие воины?

– Верхушку? – Виш не понял, о чём она говорит. Но затем вспомнил воина, с которого снял шлем, и до него дошло. – Нет, Лил! У меня никогда не было верхушки! У нас ни у кого нет верхушек!

– Правда? – Лил была невероятно изумлена.

– Да. И… мы никогда не дерёмся со своими. Только с гусеницами. А вы? Неужели ваши воины убивают друг друга? Я видел колоды, плывущие по реке…

Лил кивнула:

– Случается. Это бывает из-за люрасок, или из-за пустой ссоры, или не могут поделить добычу…

– Да у вас столько всякого добра! – не выдержал Виш, разводя руки.

Лил рассмеялась:

– Всегда найдётся из-за чего драться. У нас земля поделена между отдельными семьями, отдельными воинами… И это тоже повод для схваток.

Виш был поражён. Земля – и вдруг кому-то принадлежит? И из-за неё дерутся? Как может земля кому-то принадлежать?

– А они питаются с тех участков? – осторожно спросил Виш.

– Нет. Просто считается, что земля принадлежит им. Они там охотятся. Пойдём.

Она крепко взяла Виша за руку и повлекла за собой. Виш не сопротивлялся.

– Надень шлем, – сказала Лил, обернувшись. – Пусть сначала не знают, что ты чужой…

Появились тропинки. Они возникли ниоткуда, а до той поры словно прятались под листьями и стеблями Неподвижных Собратьев. Тропинки сбегались с разных сторон в одно место, в одну главную тропу. И эта тропа входила в деревню.

За деревьями замелькали дома. Но Виш не успел к ним присмотреться – слишком много необычного встречалось на пути. Ему запомнилось сплошное разноцветное мельтешение – красное, жёлтое, коричневое.

Он смотрел на резвящихся на траве ребятишек. У каждого из головы торчала небольшая зелёная верхушка.

– Лил мужа привела! – заверещал какой-то подросток, указывая кривым пальцем с потрескавшейся корой на приближающуюся пару.

– Лил мужа привела! Лил мужа привела! – подхватили мелкие растишки.

Виш, сначала плохо понимающий из шепелявой речи подростков, о чём идёт речь, в конце концов понял и испуганно схватил Лил за руку:

– О чём они кричат?

Лил покраснела.

– Ты извини, я не сказала тебе сразу… Но у меня не оставалось выбора: я больше не могу быть одна… Ты воин, ты с другой земли, ты всё равно уедешь и можешь делать всё, что захочешь. Но я не хочу, чтобы надо мной снова смеялись и издевались соплеменники.

– О чём ты? – не понял Виш.

– Понимаешь, по нашему обычаю, если девушке приспела пора выйти замуж, она уходит далеко от деревни, взрыхляет участок и ждёт, пока какой-нибудь парень захочет укорениться там. Чисто символически. Обычно это парень из нашей же деревни, её знакомый, он идёт следом, чтобы в случае чего защитить. Но я пошла одна… мне стало всё равно, сожрут меня жуки, или нет. Остальное ты знаешь. Теперь мы с тобой муж и жена…

– А почему у тебя никого не было? – спросил Виш. – Ты такая красивая…

– Не смейся надо мной! Я – уродка! – Лил провела рукой по своей голове и чуть не заплакала. Об этом сказали её прикушенные губы. Но затем она взглянула на Виша и улыбнулась:

– Ты говоришь, у вас все такие? Как смешно! Но… ты не снимай шлема, хорошо? Пусть пока все думают, что ты такой же, как они… как все наши.

– Ну, хорошо… А как… – Виш замолчал, потому что к ним направлялись вооружённые воины.

– Вот этот! – один указал копьём на Виша. – Он убил Гера! На нём его шлем! – и концом копья ловко сбил шлем с головы Виша.

Вздох удивления пронёсся по собравшейся толпе, когда все увидели, что на голове Виша нет верхушки.

– Это не наш… не наш…

Виш поднял руку.

– Я не убивал вашего товарища! Его убила гусеница. Вот её челюсти, – и он повернулся и показал болтающиеся на спине роговые челюсти убитой гусеницы.

Вздох удивления пронёсся по собравшимся.

– Убил гусеницу? Нет, двух гусениц! Сам, один? Ого! Да ну, нашёл челюсти где-нибудь! Нет, свежие! Не может быть! – послышались возгласы. – А Тат в прошлом году? Он тоже убил гусеницу! А как она его погрызла? А на этом – ни царапины!

Виш растерянно переводил взгляд от одного говорящего к другому. Пики Виша торчали за плечами, а меч – у пояса. Успеет ли он выхватить хоть что-нибудь? А пики воинов нацелены на Виша. Но хуже всего, что он не мог представить, как это – сражаться с себе подобными? Не с гусеницей, не с муляжом гусеницы, который таскают два люраса, а с самим люрасом. И не в учебной схватке, а всерьёз. Да ещё, быть может, убить его…

Виш понятия не имел, куда следует бить, чтобы… Нет, он догадывался, что если люрасу отрубить голову, то, скорее всего, тот умрёт. Особенно если меч недостаточно острый, а рядом нет врача и голову некому приставить на место. Но как убить люраса пикой? Проткнуть и ждать, пока вытечет вся сокровь? Не получится…