Каменный век

Вид этих женщин – с развевающимися волосами, с ловкими, сильными движениями – послужил тем толчком, который необходим был колченогим, чтобы объединить их волю и заставить их открыть действия. Толпа заволновалась, как муравейник от брошенного камня, – сидевшие на земле проворно вскочили на ноги, и вся масса пошла на приступ.

Тут произошло то, чего опасался вождь и что он был не в силах предотвратить. Долго сдерживаемая ненависть не выдержала напряжения, и передние ряды осажденных метнулись навстречу врагу. Этот авангард был смертоносен для колченогих. Все накопленное бешенство горных людей вылилось в ударах дубин, с молниеносной быстротой опускавшихся на черепа наступавших. Но, как и предвидел вождь, фланги оказались беззащитными. Численное превосходство колченогих принудило горных людей отступить, и они заняли прежнюю позицию у пасти ущелья. Здесь, под защитою каменных стен с боков, они сами были непоколебимы, как гранитная стена.

На эту сомкнутую фалангу в неистовой ярости набегали волны колченогих и каждый раз с уроном катились назад. Деревянные палицы их не могли противостоять тяжелым дубинам с камнями и кремневым остриям копий. Но в слепой ярости борьбы, они в самозабвении ныряли в самую гущу врагов, хватали своими обезьяньими руками за ноги горных людей и, увлекая наземь, разрывали их на части крючковатыми, цепкими, как клещи пальцами.

Немало борцов было вырвано из рядов горных людей в этой свалке. Но из женщин ни одна не была взята в плен живою. Каждый раз, когда колченогие увлекали какую-нибудь женщину к себе и освободить ее было невозможно, – из собственных рядов вылетало освобождающее копье, предупреждавшее бесчестье племени. И этот страх перед бесчестьем, смешанный с инстинктом материнства, вдыхал в женщин безудержную ярость волчиц и делал их для колченогих не менее страшными, чем сильнейшие из мужчин.

Центральное место авангарда занимал вождь. Его массивная дубина, которой он владел очень искусно, создала перед собой опасный круг, куда не мог проникнуть ни один колченогий.

На левом фланге, где каменная стена ущелья, падая менее круто, чем правая, обнажала слабое место сражавшихся, – защитой руководил воин, по имени Гром.

Его дубина также сеяла смерть и ужас вокруг. Но, более тонкая и легкая, эта дубина отличалась своим оригинальным видом. Очень длинная рукоятка ее оканчивалась гладко сточенным кремнем, вследствие чего это оружие служило для Грома одновременно и палицей и пикой. С изумительной ловкостью, перебрасывая его в своей руке, он то опускал тяжелый молот камня на головы наступающих, то, вытянув его во всю длину, поражал врага в грудь острым конусом кремня.

Этот воин, несмотря на то, что его слава, как охотника и бойца, уступала репутации лишь одного вождя, не возбуждал в последнем никогда подозрительного или ревнивого отношения к себе. Всегда охотно признавая авторитет вождя, он много способствовал укреплению в племени дисциплины подчинения.

Чуждаясь племенных раздоров и неурядиц, он обитал во время нашествия волков в уединенной пещере на наружной границе Малых Гор и первый встречал грозные набеги волчьих стай.

Там он жил в обществе своей семьи, состоявшей из старухи-матери, двух жен и четырех детей. Однажды, когда он был на охоте с младшим из них, десятилетним мальчиком, – явились волки.

Вернувшийся Гром нашел в пещере лишь кости своей семьи да клочья волчьей шерсти, говорившие о страшной борьбе.

Теперь – в великой схватке с колченогими – мальчик находился на стене ущелья, метрах в шести над головой отца, и бросал камни в воющие толпы врагов. И в короткие промежутки между схватками Гром с тревогой оглядывался назад, туда, где стоял его сын.

Вдруг со скалы раздался пронзительный крик. Гром в разгаре борьбы инстинктивно повернул голову в сторону сына. Мгновенно один из колченогих схватил его дубину и дернул к себе. В то же время другой, изловчившись, метнулся к его ногам и захватил их крючьями пальцев. Гром потерял равновесие и упал.

С резким криком из рядов вырвалась молодая девушка с нежной кожей и волнами длинных темных волос – и одним прыжком очутилась над распростертым Громом. Мелькнувшее в ее руке копье ударило меж глаз ближайшего из нападавших.

Так неожиданно было ее появление, что колченогие растерялись.

Этим моментом воспользовались горные люди, чтобы схватить упавшего бойца и унести его за линию прикрытия.

Через минуту он был уже снова впереди, сражаясь с удвоенной яростью, несмотря на кровь, покрывавшую его голову и спину. А за ним, вперив в него взгляд широко раскрытых глаз, забыв о том, что эта кровь была не только его, но и ее кровью, стояла девушка, вырвавшая его из объятий смерти.

Правда, до сих пор все атаки не могли сокрушить шеренги бойцов, но для умудренных жизненным опытом стариков, толпившихся на скалах над ущельем, было очевидно, что еще немного, и ряды их родичей будут опрокинуты. Но вот, с вершины правого утеса, – том, где каменная стена падала вниз почти вертикально, раздались два протяжных резких свистка.

Это был сигнал, которого ждал истекающий кровью вождь.