Каменщик революции. Повесть об Михаиле Ольминском

Егорушка отходит подальше от костра и укладывается в тени, под развесистой ветлой. Миша хотел было последовать его примеру, но тут же укорил себя: валяться на траве можно и дома на задворках. Уж если забрались в такую даль, в такие расчудесные первобытные места, так надо обойти, осмотреть все окрест и прежде всего отыскать, где укрылись рыболовы. Среди зарослей лозняка едва просматривается узенькая тропинка. Она идет в том же направлении, куда уплыли Тимофей с Гришей. Миша, собравшись с духом, решительно ныряет в заросли. Тропинка петляет, огибая старые полусгнившие пни и лужицы, заполненные водой и тиной, и вскоре уже Мише кажется, что он сбился с курса и идет совсем не туда. Можно, конечно, крикнуть, Володя отзовется. Но будут потом смеяться и дразнить… Миша начинает вспоминать, где было солнце, когда он сидел у костра и смотрел на реку? Солнце было за спиной. Потом он пошел к зарослям направо. Значит, если солнце будет у него справа, как сейчас, то он удаляется от костра, а когда будет возвращаться к костру, надо следить, чтобы солнце было слева. Вот и все! А солнце хорошо видно даже через самые густые заросли, и на небе не осталось ни одного облачка, так что тревожиться нечего…

Миша медленно пробирается между кустами. Тропинка то выбегает на поляну, то снова ныряет в заросли, то прижимается к самой реке и извивается по невысокому берегу, который, однако ж, отвесно падает к воде, а она здесь темная, почти черная, и не обещает дна. В таких местах Миша жмется к берегу, хватается за ветви, иногда обжигаясь о крапиву. Потихоньку подползает опасливая тревога: не пора ли возвращаться? Да и солнце уже опустилось ниже. Или это кусты лозняка здесь такие высокие и густые, что временами совсем заслоняют солнце, и тогда даже кажется, что наступают сумерки… Может, пока еще видно солнышко, лучше повернуть назад? Но и досадно, что не удалось разыскать рыболовов. Наверно, они уже совсем близко, не могли же уехать за несколько верст… А может быть, он уже прошел мимо них, может быть, не заметил, и они остались далеко позади?

Стало совсем жутко. Миша останавливается в нерешительности. И назад не хочется поворачивать, не дойдя до цели, и вперед ноги не идут…

Наконец он перебарывает свой страх и почти бегом бросается вперед по едва различимой тропе. Гибкие прутья хлещут его, и такое ощущение, что кто-то старается задержать и не выпустить из этой чащи. Он рвется вперед, думая лишь о том, чтобы как можно быстрее выбраться на простор, пробегает еще несколько шагов… и едва успевает удержаться над самым обрывом.

Перед ним довольно широкий залив с едва заметным протоком в русло реки, похожий больше на продолговатое озеро. Противоположный берег залива скрыт камышом. Над сплошной густо-зеленой стеной возвышаются темно-коричневые султаны. Верхушка залива тоже прячется в зарослях камыша. И совсем неподалеку от того места, где он вырвался из чащи, под кустами приткнулась лодка.

Гриша и Тимофей сидят на корточках у самой воды и не спускают глаз с разноцветных поплавков. Неизвестно даже, заметили ли они его появление. Миша застывает на месте, рыбалка требует священной тишины. Один из Гришиных поплавков скрывается под водой. Миша, забыв обо всем на свете, кричит:

— Тяни!

В воздухе мелькает серебристая рыбка, срывается с крючка и с громким всплеском шлепается в воду.

— Из-за тебя! — с досадой произносит Гриша, показывая кулак приятелю.

— Принесло тебя… — ворчит Тимофей. — Что тебе, на всем берегу места мало?

— Много наловили? — спрашивает Миша, зная, как задобрить рыболовов.

— Гляди! — и Гриша вытягивает из воды кукан, на который нанизано десятка два плотвичек.

— А у него? — спрашивает Миша.

— У него больше, — признается Гриша. И, разведя руки без малого на поларшина, добавляет: — Он вот такого окуня поймал и еще одного чуть-чуть поменьше.

— Хорошей ухи наварим! — радуется Миша.

— Смотри, костью не подавись! — совсем недружелюбно отвечает Тимофей. Ему рыба нужна для других целей. Если принесет рыбы, отец не так будет ругаться, что проболтался где-то весь день.

— Я за вами пришел, — говорит Миша, заметно огорченный тем, что ухи не будет.

— А кулеш готов? — осведомляется Гриша.

— Наверно, готов, — говорит Миша. — Пшено уж когда засыпали…

— Ему еще упреть надо, — деловито замечает Тимофей. — Поспеет — позовут.

Он еще во власти рыбацкого азарта, и ему совсем не хочется уходить.

Или разговорами распугали рыбу, или просто время клева закончилось, только ни один поплавок даже не дрогнет на глади воды…

— Может, поедем?.. — робко предлагает Гриша.

Но Тимофей, не отрывая глаз от поплавков, с досадою машет рукой — хватит болтать! — и Гриша, сглотнув голодную слюну, тоже забрасывает удочку.

Проходит еще несколько бесполезных минут. Миша чувствует себя виноватым: видно, при нем рыба не ловится. И ему приходит в голову, что сейчас самое лучшее — уйти отсюда… Размышления его обрываются донесшимся из кустов криком Егорушки:

— Ребята! Ужинать!

Тимофей и Гриша вытаскивают из воды и сматывают свои рыболовные снасти.

— С нами, что ли, поедешь? — довольно сухо предлагает Мише Тимофей.