Камер-юнкер

— Нет, в городе справимся сами. — Дед понемногу успокаивался, и помех как будто становилось меньше. — Но высаживаться в Роще нельзя, они все сползаются туда. Сворачивай операцию, Саша.

Что? Остановить крейсер сейчас, когда до цитадели Орлова осталось не больше часа пути? Позволить заговорщикам окопаться и ждать помощи из столицы? А то и вовсе разбежаться, спрятать или сжечь документы, замести следы…

— Нет. Нельзя, дед. — Я вдавил кнопку с такой силой, будто это могло добавить мне убедительности. — Если они сейчас…

— Ничего, Саша. Попробуем в другой раз. Мы уже взяли многих, доказательств будет достаточно. Даже Багратион… Слышишь меня?

— Слышу. — Я поставил микрофон на стол и обхватил голову руками. — Ты ведь понимаешь, что второй раз мы уже не сможем собрать всех наших вместе? Начнутся суды, разбирательства, кто-то сбежит…

Помехи в наушниках затрещали так, что заболела голова, но я почему-то был уверен, что сейчас дед услышал бы меня даже без всякого радио. Он не отмалчивался, не бросил связь — действительно думал. Прикидывал, считал — а может, и вовсе пытался заглянуть в будущее, пробивая силой Дара само время.

— Нет, Саша. Слишком опасно. Ты у меня остался один, а в Роще наверняка будет сам Орлов. Он тебе пока не по зубам, даже не думай. Слышишь? Саша, прием!

— А у меня тут немецкий крейсер и две сотни людей! — Я изо всех сил стиснул ни в чем не повинную железку. — Справимся!

— Прекрасно тебя понимаю, — глухо отозвался дед в наушниках. — Но пока я еще имею право приказывать, Саша… Слышишь меня? Прием!

— Не слышу. — Я протянул руку к здоровенной красной кнопке на панели. — Помехи в эфире.

Радиостанция выключилась, но шипение в наушниках раздавалось, пока я их не снял. Дед рвал и метал — но, к счастью, был слишком далеко, чтобы вывернуть мне мозги.

— Ваше сиятельство, какие будут указания?

Андрей Георгивич навис надо мной хмурой громадиной. Остальных он предусмотрительно выгнал — но сам рубку так и не покинул. Видимо, ждал, чем закончится дело.

И дождался.

— Не меняем курс. — Твердо проговорил я, глядя безопаснику прямо в глаза. — Передайте на мостик — операция продолжается.

— Ваше сиятельство, но я же слышал…

— Выполняйте приказ, Андрей Георгиевич. Передайте Шестопалову, чтобы занял орудийную палубу. Машинному отделению — полный вперед. — Я рывком поднялся из кресла. — И готовьте людей к высадке.

Глава 31

Разница между Одаренными заключается не в личной магической силе, не в объеме резерва и даже не в возможности зачерпнуть энергии из формировавшегося столетия родового Источника, которая есть далеко не у каждого. Нет, конечно, все это имеет значение, и немалое, но принципиальная суть различия… скажем так, несколько в другом.

Низшие магические классы — с четырнадцатого по примерно десятый — способны освоить лишь базовые заклятья и плетения. У средних арсенал умений существенно расширяется, и обычно как раз на этих уровнях могущества Одаренные пытаются вникать в истинную природу родовой силы и создают свои энергетические схемы вместо того, чтобы пользоваться готовыми.

Но лишь немногие даже из высшей аристократии способны обходиться вообще без них, а изменять бытие за счет чистого проявления Дара. Маг такого уровня способен подчинить чуть ли не самые основы мироздания одной лишь силой собственной воли.

Мне понадобился примерно год чтобы это понять. За это время я прошел длинный и не самый просто путь от бездаря и если и не поднялся до аттестованного пятого магического класса, то приблизился к нему вплотную. Дед не жалел сил, выращивая из бестолкового юнца наследника рода — и, похоже, все-таки преуспел.

Я почувствовал чужой Дар раньше, чем боевое заклятье набрало силу. Всего за несколько секунд, может, десяток — но и этого оказалось достаточно.

— Лево руля! — заорал я, разворачиваясь к мостику.

Меня услышали — и не стали задавать вопросов. Реакция у рулевого оказалась отменная: мой вопль еще не успел стихнуть, а “Бисмарк” уже чуть заваливался набок, резко меняя курс. Палуба под ногами мелко вздрогнула — даже могучая сталь брони застонала, вспарывая волны залива. Крейсер словно выдохнул огромными стальными легкими — но справился.

Чужая магия прошла мимо. Не ударила в мостик, а прошла чуть правее, зацепив лишь дверь и краешек крыши. В мгновение ока сожгла целый кусок лестницы, прошила броню под ней до самой палубы и, уже теряя силу, растеклась по доскам жидким пламенем.

Второе заклятье — уже послабее и не такое быстрое — я каким-то чудом поймал на Щит и отвел в сторону. Орудие по правому борту полыхнуло, брызнуло в стороны каплями раскаленного металла и оплавилось, поникло догоревшей свечой из воска. Оказавшегося неподалеку Шестопалова только чудом не зацепило, и я мысленно выругал его за нерасторопность — мог бы и отскочить подальше.

К счастью, третьего удара не последовало. Но и первых двух хватило, чтобы я узнал почерк. Размашистый, чуть неуклюжий: в атакующее заклятье — Свечку — влили немало сил, она ударила точно, почти куда целилась, но изящества, присущего опытному боевому магу, все-таки не добирала.