Камер-юнкер

— Ну… высшие награды всегда дают генералам. — Я пожал плечами. — Солдатам достаются громкие слова, тусклые медали и пенсии.

А еще — костыли, нищета и дешевые сосновые гробы. Но говорить об этом я все-таки не стал.

— Ты пойми, княже, — вздохнул Павел. — Мне не жалко, что Багратион получил орден. Но слишком уж много ему дали потом.

— Выражайтесь яснее, ваше высочество, — проворчал я. — Вряд ли меня будут держать здесь столько, чтобы играться в загадки.

— После той ночи Багратион приобрел огромное влияние. Мать, конечно же, вернула ему и чин, и все полномочия, и еще насыпала с горкой. — Павел невесело ухмыльнулся. — Теперь Третьему отделению подчиняется не только отдельный полк жандармов.

— А что еще?

— Ну… как бы сказать это помягче… — Павел на мгновение задумался, — да почти все. Столичная полиция и в уездах — напрямую. А новыми гвардейскими полками будут командовать офицеры, которых переведут из тайной канцелярии. А сама канцелярия теперь размещается прямо здесь, в Зимнем — в западном крыле.

Сильно. Конечно, я догадывался, что Багратион пожелает отыграться за былые упущения, но чтобы настолько… Похоже, ему оказалось мало восстановить свою службу и прижать заговорщиков — а заодно и вообще всех инакомыслящих. Он замахнулся на что-то куда серьезнее, а уж имея под рукой несколько гвардейских полков, расквартированных прямо в столице — непременно доведет дело до конца.

Знать бы только — какое.

— То есть, фактически, он сейчас командует всей армией… — проговорил я.

— Не всей. — Павел сбросил ноги в кедах на пол и поднялся с кровати. — Генералы и адмиралы ему пока еще не подчиняются. Но не удивлюсь, если дойдет и до такого.

— Если получит канцлера…

— А он получит, — поморщился Павел. — И тогда я даже пикнуть не смогу без его разрешения.

— Ну уж?.. — Я прошелся по комнате и присел на край стола. — Еще немного, и ты обвинишь Багратиона в том, что он сам организовал заговор, чтобы получить побольше власти.

— Нет, княже. Я же не идиот, в конце концов. — Павел неторопливо прошагал к окну и, крутанувшись на пятках, двинулся вдоль стены. — Но он явно обратил ситуацию себе на пользу… Хотя — не он один.

— А кто еще?

— Кто? Сможешь угадать с одного раза? — Павел щелкнул ногтем по дырявому нагруднику рыцаря в углу и повернулся ко мне. — Чей род владеет парой десятков заводов и фабрик в Петербурге, половина из которых может выпускать оружие или панцеры? И кто за последний месяц скупил все патенты на новые разработки?

Опять начинается… Мир изменился, и стоит одному сообразительному молодому аристократу среагировать на это чуть быстрее других — и его уже готовы обвинить во всех грехах одновременно!

— Я не думаю, что…

— Я тоже не думаю, княже. — Павел махнул рукой. — Уж ты-то точно не предатель. Но я хочу, чтобы ты понимал — на самом деле все опаснее, чем кажется. Даже сейчас.

— И вот я снова ничего не понимаю, ваше величество. — Я отвесил проходящему мимо стола будущему императору шутливый поклон. — Извольте выражаться яснее.

— Мне известно, что в последнее время вы с князем… Ну, не то, чтобы совсем близки, но видитесь часто. — Павел плюхнулся в огромное кресло. — Уверен, вы уже многое успели обсудить, но я все равно знаю Багратиона лучше, чем ты.

— Не сомневаюсь. — Я пожал плечами. — Он куда ближе ко двору, чем к наследнику какого-то там княжеского рода.

— Даже слишком близко, — поморщился Павел. — А еще он чуть ли не бредит парламентской системой. Такой как Англии… Или в Америке.

— Ну и что? — Я соскочил со стола, чтобы не сидеть спиной к венценосной особе. — Довольно… прогрессивная штука. Хоть и не сказал бы, что наша хуже.

— Госсветом всегда управляли рода. — Павел улыбнулся и покачал головой. — А Багратиону это всегда не нравилось. И он точно попробует… что-то изменить.

Я понемногу начинал соображать, чего так опасается наследник. Светлейший князь и раньше всегда выступал за сильную верховную власть и не стеснялся по возможности закрутить гайки аристократам — а уж теперь… Выбив себе чрезвычайные полномочия и фактически подмяв всех столичных вояк, он наверняка попробует прижать древние фамилии — и те вряд ли останутся в долгу.

Да уж. Только новой грызни между собой нам сейчас и не хватало.

— Думаешь, все так плохо? — кисло поинтересовался я.

— Боюсь, что да. — Павел облокотился на стол и подпер голову руками. — А мать теперь слушает Багратиона во всем. Может, они и отречься хочет только потому, что он так сказал.

Да уж… дела. Никогда бы не подумал, что мне однажды придется усомниться в Багратионе, который с самого дня нашего знакомства казался настолько преданным Империи, насколько это вообще возможно.