Камера абсурда

– Ну, несмотря на наличие бойфренда, пока еще рано списывать со счетов и Светлану Аркадьевну, гражданскую жену, с которой продюсер Лисянский прожил худо-бедно два года и которую он бросил ради Алениной, – заметил я. – Она хоть и прехорошенькая, но злющая и явно злопамятная бабенка. Такие обид не прощают и мстят без всякой жалости. А обида ей была нанесена Лисянским нешуточная…

– Обида как обида, – промолвил шеф. – Если бы у нас за такие обиды тех, кто кого-то кинул, убивали, то двух третей населения страны уже не было бы в живых. Сам, что ли, не бросал баб?

– Бывало, но здесь другое, – с доводами своего начальника я был не согласен категорически, – обида обиде рознь. Особенно для таких женщин. Для них довольно большая разница, к какой женщине уходит мужчина: моложе их и красивше или к женщине старше их и менее привлекательной. Если случается последнее, то это воспринимается и как огромная неизгладимая обида, и как тяжелейшее и гнуснейшее оскорбление: ее мужчина предпочел ей женщину, по всем параметрам хуже нее. Это для них даже не как серпом по этим самым причиндалам, а гораздо хуже. Такой выбор женщинами никогда не прощается.

– Ну, а какая женщина признает, что другая женщина ее лучше? Умнее и красивше, как ты выразился, – задал мне вполне резонный вопрос шеф.

– Признается – вы правы – редкая, – ответил я. – Но в душе-то она все равно правильно оценит соперницу. Хотя открыто и будет ее поносить и называть страшной и глупой старухой.

– Пожалуй, ты прав, – уважительно произнес шеф и посмотрел на меня, как младший на старшего. Но это продолжалось мгновение. Потом он снова стал моим начальником, которому просто по рангу положено больше знать и лучше разбираться во всем, в том числе и в женщинах.

– Вы тоже правы, шеф, – поспешил заявить я, в свою очередь. – Все же наиболее заинтересованными в гибели Лисянского являются двое: режиссер Пиктиримов и актриса Аленина. Пиктиримов – поскольку Лисянский пригрозил изъять из проекта вложенные им деньги, если Альберт Андреевич не заменит Аленину на другую актрису, чего режиссер вовсе не собирался делать. Аленина – поскольку живой Лисянский добился бы либо ее замены, либо лишил фильм финансирования. А так деньги вложены, покойник их изъять уже не сможет, съемки успешно продолжаются. Может, еще и усадьба в элитном поселке за ней останется, поскольку, как поведала нам бывшая жена Лисянского, она прописана там вместе с дочерью…

– Опять – «нам»? – подозрительно посмотрел на меня шеф.

– Ну да, нам. Мы же «Николай Вторый», – пояснил я, поскольку об Ирине рассказывать шефу вовсе не собирался. – Неужели позабыли, шеф?

– Что еще тебе известно? – буркнул Гаврила Спиридонович.

– Известно, что после телефонного звонка, когда Лисянский потребовал снять Аленину с главной роли и заменить ее другой актрисой, Пиктиримов сам напросился с ним на разговор и Лисянский согласился поговорить, назначив для встречи ресторан «Ерема». Известно, что они в ресторане крепко повздорили, о чем есть показания официантов, и что разошлись, даже не попрощавшись. Еще известно, что Пиктиримов на первом допросе говорил следователю неправду, явно выгораживая себя. Поэтому и попал в число главных подозреваемых в убийстве продюсера Марка Лисянского.

– Ну, так все правильно, – посмотрел на меня шеф.

– Правильно-то правильно, – задумчиво произнес я. – Но Пиктиримов с Лисянским были близкими друзьями. Продюсер Марк Лисянский был единственным, кто хоть как-то помогал Пиктиримову выживать целых восемь лет. Без Лисянского Альберт Андреевич наверняка загнулся бы по пьянке где-нибудь под забором или в сточной канаве. Вполне возможно, что Пиктиримов обязан жизнью Марку Лисянскому. А тут еще новый проект, осуществление которого вытащило бы режиссера из болота. И вдруг – замочить того, кому практически обязан всем, что есть. И что еще может быть. Не вяжется это как-то… Не по-человечески, что ли.

– Да все здесь вяжется, Старый, – не согласился шеф. – Тебе что, примеры привести, когда один лучший друг замочил другого лучшего друга из-за денег, теплого местечка или из-за бабы? Тогда располагайся поудобнее, можешь даже прилечь, поскольку только мои простые перечисления займут не один час.

– Не тот это случай, шеф, – не сдавался я.

– Почему?! – искренне удивился Гаврила Спиридонович, и его брови уползли на середину лба.