Камера абсурда

– Получилось, – как мне показалось, неожиданно для Попенченко ответил я.

– И что такого совершила Аленина, что указывало бы на ее причастность к убийству продюсера? – спросил подполковник.

– Этой ночью в меня стреляли, – сказал я то, что поначалу не хотел говорить, опасаясь, что меня после этого и на пушечный выстрел не подпустят к участию в деле убийства Лисянского даже на правах наблюдателя.

Реакция Попенченко была мною ожидаема. Глянув на меня, он едва не воскликнул:

– И после всего того, что произошло, вы хотите, чтобы я уговорил свое начальство доверить вам вести съемку задержания преступника? Так, что ли?

– Ага, – простодушно ответил я. – Вы уже пообещали мне это. А слово офицера – железное слово. Разве нет?

Попенченко промолчал, отвернувшись от меня и глядя в окно.

– А кто в вас стрелял, вы, конечно, не заметили? – после довольно долгого молчания спросил подполковник.

– Нет, не заметил, – ответил я. – Было сделано два выстрела. Одна пуля попала в дверь подъезда и куда-то отскочила. Я побежал. Выстрелили еще раз, но промахнулись.

– Так эти ваши утренние упражнения по методу доктора Артура Глинтвейна были направлены на то, чтобы найти пулю? – спросил Попенченко.

– Ага, – коротко сказал я, полез в карман и достал гильзу. – Вот, гильзу я уже нашел. У дерева, возле которого стоял или стояла убивица. Потом хотел вычислить траекторию полета пули, а тут вы вдруг пожаловали… Может, дадите команду вашим людям найти пулю? Она отскочила от двери подъезда. Угол вычислить будет несложно, поскольку известно, откуда был произведен первый выстрел. Я почти уверен, что в продюсера Лисянского и в меня стреляли из одного пистолета. И, скорее всего, один и тот же человек…

– Погляди-им… – неопределенно промолвил мой утренний гость и спросил: – А заявление по поводу покушения на вас вы в полицию еще не успели написать?

– Нет, не успел, – ответил я. – Сначала я хотел найти пулю.

– Вы пока повремените с заявлением, – после некоторого раздумья произнес Попенченко. – А где вы, говорите, нашли гильзу?

– Вот у того дерева, – указал я на одинокий могучий тополь возле лавочки.

– А что, режиссера Пиктиримова вы совсем исключаете из числа подозреваемых? – невинно посмотрел на меня подполковник. – Мотив убить Лисянского у него тоже имелся.

– После вчерашней ночи – да, Пиктиримова я полностью исключаю из числа подозреваемых, – твердо произнес я. – Мотив убить продюсера Лисянского у Альберта Андреевича был, конечно. Поскольку Марк Лисянский пригрозил ему, что, если тот не заменит исполняющую главную роль Наталью Аленину на другую актрису, он изымет из проекта деньги. И фильма попросту не будет. А вот мотив убить меня у Пиктиримова отсутствовал. Ему незачем в меня стрелять. Я ведь помогаю ему избежать тюрьмы. К тому же он почти панически боится любого оружия, даже перочинного ножика.

– Ну-у, эта боязнь могла быть и его выдумкой, – заметил подполковник.

– Могла, – согласился я. – Если бы он готовился к убийству продюсера Лисянского. Но, во-первых, Лисянского он не убивал, а во-вторых, эта его боязнь любого оружия известна еще с тех пор, когда он не был разведен со своей супругой. А в разводе с женой Пиктиримов уже пять лет…

– Ладно, разберемся, – после недолгого молчания произнес Попенченко. – Значит так, решим… Вы больше этим делом не занимаетесь. И, конечно, не провоцируете его фигурантов ни на какие экстремальные поступки. Иначе вам не сносить головы. Вы меня хорошо поняли?

– Разумеется, – ответил я, стараясь быть предельно искренним.

– Можете быть свободным, – произнес официальным тоном подполковник Главного следственного управления по городу Москве.

– А о вашем обещании мне стоит вам напоминать? – спросил я, уже приоткрыв дверцу «мерса».

– Не стоит, – ответил подполковник. – Склерозом не страдаю. До свидания.

– До свидания, – ответил я и покинул авто.

– Опять чудишь?

Голос Володьки Коробова был довольно сердит. А еще в нем чувствовалась тревога.

– Это ты о чем? – прикинулся я невинной овечкой.

– Это я о деле продюсера Марка Лисянского, – недовольно произнес Володька. – Ты зачем в него влез?

– Затем, что у вас на подозрении был режиссер Пиктиримов. А он, как мне сказали, Лисянского не убивал, – ответил я. – Вот я и решил разобраться в ситуации… Поначалу я лишь сомневался в виновности режиссера Пиктиримова. Потому что мотив убить продюсера у него был. А теперь я на все сто пятьдесят процентов уверен, что Пиктиримов тут ни при чем. Я так и сказал вашему подполковнику Попенченко… Кстати, это он ведет дело об убийстве Марка Лисянского?

– Да, он, – ответил Володя. – А кто это тебе сказал, что Пиктиримов не виновен в убийстве продюсера?

– Это неважно, – решил я не выдавать Ирину.

Володя, похоже, обиделся на меня. И замолчал.

– А ты случайно не в курсе, говорил ли подполковник Попенченко обо мне со своим начальством? – спросил я Коробова, первым нарушив тяготившее нас обоих молчание.

– В курсе, – не сразу и неохотно ответил Володя. Впрочем, он не ответил, а обиженно буркнул.

– И что? – поинтересовался я. – Каков ответ?