Камера абсурда

– Мотив? – Я посмотрел на Ирину. – Он очень прост: окаянная любовь. Такое бывает. Аленина окрутила Ярошевича. Обольстила. И влюбила его в себя. Ты же видела, что это за женщина. Так что влюбить в себя для нее не составит больших трудностей. Как это произошло, хочешь ты меня спросить? – Я снова посмотрел на Ирину, и она утвердительно кивнула. – Так это я должен тебя спрашивать об этом, сударыня. В вашем женском арсенале средств обольщения предостаточно на разные случаи жизни. Скажем, однажды Стасик Ярошевич пришел к Маше, а ее нет дома. Аленина предложила Стасику подождать дочь, разговорила его, проявила к нему искренний, как ему казалось, интерес, посмотрела разок-другой восхищенным взглядом, сделала пару-тройку тонких и умных комплиментов – и все. Его разум замутился. Ведь мужчины любят, когда ими восхищаются женщины. И комплименты любят не меньше женщин.

– Правда? – Ирина пытливо посмотрела на меня.

– А то, – ответил я. – Только комплименты мужчине должны быть не про красоту там или отличную прическу, а про силу, волю, независимый характер, мужественные поступки и прочие подобные штуки. Ну, ты понимаешь…

– Конечно, понимаю, – сказала Ирина. – Большое тебе и несказанное спасибо, друг!

– Пожалуйста, – сказал я. – Так вот, слушай, друг, дальше… Аленина заставила Ярошевича думать о ней. Потом, в следующий раз, Наталья Валерьевна кое-что ему позволила. Но лишь чуть-чуть, раззадорив и оставив надежду на большее в самом скором времени. И Ярошевич стал думать о ней каждый день, а может, и каждый час. И забыл о Маше. Теперь Стасик желал только Аленину, не замечая никого вокруг. А Наталья Валерьевна держала его на коротком поводке, дозированно одаривая ласками. Однажды, за одним таким одариванием лаской, Лисянский застукал ее с Ярошевичем. Стасика он прогнал, после чего произошел нелицеприятный разговор с Алениной. Вслед за этим Лисянский объявил ей, что сниматься в его фильме она не будет. По крайней мере, он сделает все для того, чтобы этого не допустить. А вечером он позвонил твоему отцу и потребовал снять Аленину с главной роли и найти на нее другую актрису, а иначе он заберет из проекта деньги. Скорее всего, этот телефонный разговор Наталья Валерьевна слышала, и к утру у нее созрел план. Днем она встретилась с Ярошевичем и разыграла перед ним сцену замордованной мужем-монстром жены. Может, понаставила синяков себе и продемонстрировала их влюбленному Стасику. Словом, довела Ярошевича своими придуманными россказнями до белого каления, вручила ему пистолет, и он пошел убивать мучителя любимой женщины. Дождался его выхода из ресторана, под каким-то предлогом завел его в проулок и прикончил тремя выстрелами из пистолета. Словом, заигрался мальчик: реальная жизнь и кино в его голове перемешались, и он слетел с катушек. Пистолет он вернул Алениной, и они успокоились, особенно после того, как под подозрение попал твой отец. Но потом появились мы со своими расспросами, затем я обозлил его своим интервью с ним, и Ярошевич либо доложил обо всем Алениной, и они решили убрать и меня, а возможно, Стасик уже по собственной инициативе захотел прикончить меня. Аленина снова дает ему пистолет, и, если бы не шнурок на моих ботинках, у них бы снова все получилось…

– Какой еще шнурок? – спросила Ирина.

– Ботиночный, – ответил я, снова кляня себя за то, что сболтнул лишнее. – Я наклонился, чтобы его завязать, и в это время Стасик в меня выстрелил. И… промахнулся.

– Час от часу не легче, – констатировала Ирина.

– Ну, вот, ты снова говоришь, как моя бабушка, – сказал я.

Ирина задумалась. А потом произнесла:

– Конечно, все, что ты мне рассказал, похоже на правду. Скорее всего, так оно и было. Но как все это доказать?

– В том-то и дело, что никак, – ответил я. – Если Ярошевич не выживет и сам все не расскажет…

Она снова помолчала.

– Ты мне синяков понаделал, – вдруг сказала Ирина, глядя на свои руки.

– На теле Алениной должны быть синяки, – в задумчивости протянул я. – Как и на теле Ярошевича. Ведь «играли» они натурально. И все, что расскажет следователю Аленина, будет выглядеть реалистически. Никакая экспертиза не докопается…

– И что мы будем делать дальше? – посмотрела на меня Ирина как-то странновато.

– Надо подумать, – ответил я.

– А как насчет нашей игры? – спросила она.

– В смысле? – не понял я.

– Может, продолжим? – загадочно произнесла Ирина и вдруг, повалив меня на диван, впилась в мою шею долгим поцелуем, лихорадочно стягивая с меня джинсы…

Против подобной игры я не возражал.

Глава 12. Мы с Ириной – главные свидетели, или Я в качестве допрашиваемого

Меня разбудил звонок в дверь. Я посмотрел на часы: половина одиннадцатого. Уже и не утро, а скорее день. Хорошо же мы сегодня поспали. Хотя после наших ночных игр это и немудрено… Ирка спала. Я осторожно, чтобы не разбудить ее, поднялся, надел штаны и потопал открывать.

– Здравствуйте, – ответил на мой удивленный взгляд капитан полиции и представился: – Участковый уполномоченный капитан Кондрашов. Вы Русаков Аристарх Африканович?