Камера смертника

И как я через несколько дней только напал на эту газетенку… Никогда не любил откровенной «желтой» прессы, да и другой давно уже не читал. А тут подвернулась газета – и прямо разворотом с заголовком, который сразу бросился в глаза. Кажется, статья называлась «Распоясавшийся хлюпик, или Неприкасаемые дети». Как-то так. И там было написано, что трое детишек высокопоставленных родителей безобидно резвились в скверике поздним вечерком. И тут они увидели, что студент в очках зверски избивает пьяного мужчину. Они попытались заступиться за гражданина, но озверевший студент-первокурсник набросился на них, жестоко избил и обратил в бегство. И только своевременное заявление пострадавших в милицию позволило задержать убийцу. К сожалению, человек, которого он избивал, скончался от побоев на месте происшествия.

Я опешил. Речь могла идти только о том событии, свидетелем которого я стал. Кстати, больше меня в милицию на допросы никто не вызывал. Или в прокуратуру, кто там у них убийствами занимается. Первым порывом было броситься в райотдел внутренних дел и начать доказывать, что все было не так. Но заголовок статьи вовремя меня остановил. «Неприкасаемые дети!» Вот в чем тут дело. Значит, кто-то все это дело перевернул, чтобы детишки из убийц превратились в свидетелей и пострадавших. А паренек, который не смог пройти мимо, когда творился беспредел, оказался кровожадным убийцей, маньяком!

Это же… это же… Опять на моих глазах до людей дотянулась мразь, гнусность, подлость. И ведь ничего же и никого не боятся, потому так нагло себя и ведут. Ведь наглость же несусветная, ложь беспардонная, а никто ничего не докажет! Даже журналисты. А ведь есть еще я, настоящий свидетель того, что там произошло на самом деле. Я же должен бежать и доказывать… Стоп!

Я горько усмехнулся и посмотрел на себя как бы со стороны. Снисходительно посмотрел и с жалостью. Что я докажу? Там папаши с такими деньгами, что… Меня запросто признают ненормальным, чтобы только рот заткнуть. Если только не что-нибудь похуже… Один раз мне уже рот заткнули. Сырой землей!

Нет, не в прокуратуру надо идти, не в глаза их бессовестные смотреть. Надо… надо наказывать так, чтобы… чтобы этому студенту не обидно было, чтобы… И опять, прежде чем я осознал умом, прежде чем у меня начал складываться какой-то план действия в голове, я уже шел по улице, вглядываясь в мелкий шрифт в конце газеты в поисках адреса редакции. Мое подсознание все решило.

Разумеется, я не стал говорить там, кто я и что, какое к тому происшествию имею отношение. Я представился лидером общественного движения, которое ратует за достойное воспитание молодежи. Предложил включиться в эту борьбу за истину, и мне раскрыли кое-какие факты. Оказывается, дело сляпали на основании того, что погибший жил в одном подъезде со студентом-обвиняемым. И нашлись свидетели того, что погибший был дебоширом, пьяницей и задирой. Якобы он постоянно и всюду нарушал общественный порядок, а с семьей подозреваемого его вообще связывает определенный скандал. Якобы этот пьяница посягал на честь матери паренька. И естественно, у него нашелся мотив убийства, да еще поздним вечером в уединенном месте. А у троих свидетелей, которые мирно прогуливались неподалеку, оказались отличнейшие характеристики с мест учебы с печатями и подписями первых лиц учебных заведений. А к подозреваемому, как выяснилось, была масса претензий у педагогического состава и деканата. Его, оказывается, уже наметили к отчислению, несмотря на хорошую успеваемость.

Весь этот ворох нелепицы на меня вывалили вместе с фамилиями родителей трех «свидетелей». Один оказался владельцем, как это теперь модно называть, известного в городе холдинга. Второй папаша слыл лидером в продаже автомашин, а третий – известным местным демократом, который в дни путча шумел больше всех и призывал к неповиновению. Его-то сынок, как это ни странно, и оказался заводилой в этой троице.

– Да-да, – убеждал меня журналист – автор статьи. – Такая вот извращенная фантазия, и такое же мировоззрение у парня. Не богатенькие оказались в этой ситуации и в этой компании лидерами, а именно Павлик Баранов. Особых богатств в семье нет, в политику папа еще не пробился, поэтому все блага жизни в далекой перспективе. Вот он и самовыражается, пытается доказать право на свое место под солнцем. Этим двум доказывать ничего не надо – у них и так есть деньги, обеспеченное будущее; и они могут позволить себе роскошь разрешить их развлекать, придумывать им занятия повеселее. Вот он и развлекал их. Вы не представляете, сколько за ними делишек, только никто доказывать не будет. И изнасилование двух несовершеннолетних девчонок, и угон с целью покататься автомашины, которую они разбили вдребезги.