Камера смертников

— Пожалуй, — протянул Конрад. — Об этом должно стать известным всему офицерскому составу. Объявите награду за поимку беглеца и не скупитесь! Листовки отпечатаем в самый сжатый срок и отправим во все комендатуры. Подберите нового начальника тюрьмы, а сокамерников беглеца отправьте в ров. Сегодня же.

— Это проще всего, — усмехнулся начальник СС.

— Оберфюрер не хотел бы начинать все сначала, — цепко глядя ему в глаза, тихо сказал Бютцов. — Вы гарантируете?..

— Да, — твердо ответил тот. — Город у меня тут, — он показал крепко сжатый кулак, — а окрестности в тройном кольце. Ему некуда деться, пусть бы он был самим дьяволом! Заверьте господина Бергера в том, что надо ждать хороших вестей.

— Хотелось бы, — усаживаясь в машину и предлагая гауптштурмфюреру место на заднем сиденье, хмыкнул Конрад. — Но когда имеешь дело с такими свиньями, как русские, никогда нельзя быть ни в чем полностью уверенным. Отвратительные люди, непредсказуемые. Как думаете, собаки разыщут его в лесу?

— Нет, — равнодушно ответил Лиден и отвернулся, чтобы скрыть зевоту: ночь выдалась беспокойная и он смертельно устал.

* * *

Антон подошел к зеркалу и вгляделся в свое отражение — чуть мутноватое, с каким-то зеленым оттенком стекло отразило бледное лицо с покрасневшими веками глаз, слегка тронутые сединой виски, успевшую отрасти щетину на подбородке. Седина почему-то поразила, словно он заметил ее впервые — еще до сорока тянуть и тянуть, а виски уже вовсю отливают серебром. Ну, ничего, говорят, это только украшает мужчину.

Волков подмигнул своему отражению и невольно поморщился от рези в глазах — чертова болячка! Врачи утверждали, что это от недостатка витаминов в весенний период и хронического перенапряжения зрения. Витамины сейчас из области фантазии на летние темы, а выспаться тоже только сладкая мечта: частенько он приезжал в тихий домик только под утро и прямо в машине принимал люминал, чтобы успеть добраться до постели и сразу же уснуть, ни о чем не думая, провалиться в забытье, потому что вскоре опять вставать, бриться, менять подворотничок, чистить сапоги, наскоро перекусить, и в управление — работать.

Молоденькую соседку он теперь почти не видел, но, скорее всего, это только к лучшему — перестанут мерещится по ночам те минуты, когда он вышел на кухню и увидел ее стоящую обнаженной в тазу, не будут больше преследовать навязчивые видения ее тонких гибких рук, длинных стройных ног и казавшихся какими-то беззащитными лопаток на худенькой девичьей спине с выступающими позвонками. Так — здравствуйте, до свидания, доброе утро, добрый вечер, встретилисъ-разошлись. Он может в любой момент закончить работу и уехать, а она останется здесь, и война впереди еще долгая-долгая…

А может, прав профессор Игорь Иванович, знаток древних китайских теорем и любитель разглядывать загадки всемогущего времени? Война войной, а жизнь жизнью, и надо, чтобы и в жуткое лихолетье были и любовь у человека, и дети, и чтобы кто-то ждал по вечерам, зажигал на кухне лампу и ставил чайник на плиту, чутко прислушиваясь к раздающимся за дверями квартиры шагам?

Нравится она тебе, Антон Иванович? Не уподобляйся старой кокетке, не лги самому себе, признавайся честно: да, нравится! Тебя влечет к ней, как иголку к магниту, ты жаждешь ее ласк и любви. Ну и что с того? Надо быть реалистом — ей едва за двадцать, а тебе уже за тридцать, и за плечами многое из того, чего эта девочка даже вообразить не сможет, не считая ранений, потерь, разлук. Что ты дашь ей в жизни — вечное ожидание, беспокойство, страх за мужа, редкие встречи, торопливо нацарапанные на клочках бумаги или открытками с видами незнакомых городов письма без адреса и обращения и даже без подписи?

Сможет ли она такое долго выдержать, когда мимо катится жизнь, а потом, в старости, вдруг выяснится, что вы совершенно разные люди и дети выросли без отца, не понимают его и не знают, а та доля романтики и заочной любви, которая еще оставалась в них к тебе, с каждым днем совместной жизни быстро улетучивается? Ведь если и родятся дети, то когда им сравняется двадцать, тебе будет почти шестьдесят, а внуков можно вообще никогда не дождаться.

Все надо делать вовремя — жениться, заводить свой дом и детей, а если упустил момент, то стоит ли об этом задумываться, с каждым днем приближаясь к пятому десятку? Но живое думает о живом, и нет ему дела до здравых рассуждений о возрасте и о том, что было у тебя раньше — властно звало настоящее, и Антон ловил взгляд задумчивых серых глаз, обращенный на него, искал в них хоть чуточку тепла…