Камера смертников

Вот и показалась впереди торговая площадь – грязная, с затянутой серым ночным ледком огромной лужей посередине. Скорее мимо нее и в нужный переулок.

Неожиданно в лицо ударил яркий свет.

– Хальт! Стой!

Патруль, черт бы их побрал. Сушков достал пропуск, подал старшему патруля, пытаясь разглядеть в темноте лица солдат – незнакомые какие-то, не из комендатуры?

– О, герр Сушкоф, – добродушно, как старому приятелю, улыбнулся фельдфебель. – Какая досадная неприятность. С сегодняшнего дня по приказу коменданта изменены ночные прописка, а у вас он старого образца.

Говоря, фельдфебель продолжал улыбаться и постукивал ребром картонки пропуска по ладони, затянутой в шерстяную перчатку.

– Я был в отъезде, – протянув руку за пропуском, пояснил переводчик. – Утром обязательно выправлю новый. Извините.

– Нет, нет, – немец положил пропуск в карман шинели. – Вам придется пройти с нами в комендатуру. Приказано задерживать всех, у кого пропуска старого образца. Если мы не выполним приказ, нас ждут неприятности. Поверьте, все это чистая формальность, но приказ... Прошу!

Недоуменно пожав плечами и досадуя на непредвиденную задержку, Сушков прихрамывая поплелся в окружении патрульных к комендатуре, прикидывая, сколько времени может занять у него получение нового пропуска, – Прокоп, наверное, уже беспокоится...

Глава 5

Волкова встретили прямо у трапа самолета. На краю покрытого снегом летного поля стояла черная «эмка», из ее выхлопной трубы вылетали клубы сизого отработанного газа, далеко распространяя в морозном воздухе запах бензиновой гари.

Пo дороге в город начальник отдела, усевшийся рядом с Антоном на заднее сиденье, сердито сказал:

– Получили от нас ориентировку, – и замолчал, мрачно глядя на заснеженный лес.

Волков не стал его расспрашивать, он тоже смотрел в окно машины – как тут, далеко от войны? Снег совсем не такой, как в Москве, уже готовой к приходу весны, а совсем белый, воздушно-рыхлый. Сepoe низкое небо, густой лес по сторонам дороги, а впереди, там, где раскинулся город, видны на горизонте дымящие трубы заводов.

Жилье мы приготовили, – нарушил молчание начальник отдела. – Сначала на квартирку заедем, вещички бросим.

– Какие у меня вещички, – усмехнулся Антон.

– Ну, какие-никакие, а таскать за собой не след. Да и полушубок я на квартирке оставил. В шинельке у нас задубеешь.

– Что за квартира? – поинтересовался Волков.

– Нормальная, – успокоил начальник. – Там женщина из нашего хозотдела живет, и подселенка у нее, эвакуированная. Тебе с хозяйством проще будет, и им с тобой поваднее. Шпана, бывает, шалит, – доверительно сообщил он Антону, – а мужиков, сам понимаешь, раз-два и обчелся. Не сомневайся, все надежно.

Дом, где ему предстояло жить, Волкову понравился – добротный, на каменном фундаменте, с резными наличниками на окнах и высоким крыльцом, он стоял в тихом переулке, где, наверное, летом много зелени и, может быть, даже вьют в кустах гнезда залетные соловьи.

Квартирной хозяйки и соседки дома не оказалось. Начальник достал из кармана ключ, отпер дверь комнаты и пропустил гостя внутрь. Поставив на стул свой небольшой чемоданчик, Антон осмотрелся: шкаф, три стула, квадратный стол, покрытый зеленоватой клеенкой, большой старый диван, с аккуратно сложенными около валика постельными принадлежностями, этажерка с книгами, розовый абажур на лампе. На одном из стульев лежал светлый овчинный полушубок.

– Ну, надевай и поехали, – показал на него начальник отдела и направился к выходу. – Ключ себе возьми.

Начальник Волкову тоже понравился – простое русское лицо, коренастый, по всему чувствуется, основательный в делах и поступках. Он был значительно старше Волкова и, видимо, поэтому сразу по-свойски перешел на «ты»:

– Меня Сергей Иваныч зовут, – протянул он Антону руку, когда тот, надев полушубок, вышел на крыльцо. – Кривошеин.

– Волков, Антон Иванович. – Ладонь у Кривошеина оказалась крепкой, с вмятиной глубокого шрама на тыльной стороне.

– Память осталась, о борьбе с бандитизмом, – пояснил Сергей Иванович в ответ на немой вопросительный взгляд Волкова. – Ну, поехали?

В кабинете, усадив гостя, он принялся расхаживать, часто затягиваясь папиросой.

– Понимаешь, – говорил Кривошеин, – чушь какая-то получается. Ну не может быть тут немецких агентов. Весь народ просеян, люди добровольно комсомольскую танковую колонну построили и сами сели за рычаги, отправившись на фронт. Трудовой Урал им каждому по ножу из нашей стали подарил, а тут вдруг ориентировка. Ошибки нет?

– Нет, – ответил Антон.

Сергей Иванович раздвинул шторки, которые закрывали висевшую на стене карту города, ткнул в нее изуродованной шрамом пятерней:

– Вон, видишь? Тут танки строят, здесь плавят сталь, дальше делают моторы для самолетов, собирают оружие, – ноготь его толстого пальца поочередно указывал на условные пометки, обозначавшие заводы оборонного значения. – Тысячи людей, сотни цехов, десятки заводов. Представляешь объем работы?