Камера смертников

За кофе болтали о всякой всячине – налетах проклятых англичан на Берлин, новой речи доктора Геббельса, оставшихся в Германии семьях и трудностях воспитания детей в такое время, когда отцы служат вдали от дома. Несмотря на разницу в званиях, начальник тюрьмы держался с Клюге уважительно, помня о его близости к высокому начальству, и в то же время старательно следил за собой, чтобы не болтнуть лишнего – место начальника специальной тюрьмы не так просто достается, а лишаться его не хотелось. Здесь много спокойнее – за толстыми стенами с вышками охраны и прожекторами, за глухими коваными воротами. Есть шанс уцелеть, сохранить свою голову, не подставляя ее под пули партизан и террористов из подполья, не отправляясь на фронт или в какой-нибудь беспокойный город.

Тем более начальник СС Лиден по-дружески шепнул, что Клюге и Канихен не просто телохранители оберфюрера, а опытные контрразведчики из его ближайших сотрудников. Надо держаться настороже.

– Поговорите наедине? – убирая со стола, спросил начальник тюрьмы после того, как дежурный надзиратель доложил, что заключенный доставлен.

– Да. Канихен звонил насчет второго коридора? – Клюге достал из кобуры парабеллум, передернув затвор, загнал патрон в ствол и убрал оружие в карман бриджей.

– Все готово, – закрывая дверцы шкафа, улыбнулся хозяин кабинета. – Мои люди предупреждены.

Он запер сейф и вышел. Через несколько секунд в комнату ввели средних лет человека с давно не стриженными волосами, сосульками свисавшими на ворот грязного, засаленного пиджака.

Знаком приказав надзирателю удалиться, Клюге достал ключ и сам снял с рук заключенного стальные браслеты, небрежно бросив их на стол. Протянул растиравшему запястья узнику открытую пачку сигарет.

– Спасибо, – прикуривая от поднесенной спички, поблагодарил Ефим.

– Как дела? – показывая ему на стул и усаживаясь за стол начальника, поинтересовался Клюге.

Жадно затягиваясь сигаретой, «Барсук» зло усмехнулся:

– Всю ночь шептались... Я улегся к ним спиной, и они ничего не подозревали. Но вы же знаете, какой у меня тонкий слух! Переводчик очень подозрителен, никому не верит и долго присматривался, пока не выбрал этого парня, Грачевого.

– Он не Грачевой, – прервал агента Клюге. – Ему удалось спрятаться под этой фамилией в лагере. Мы уже все проверили. Дальше!

– Ночью Сушков, когда говорил, все поглядывал на меня, я просто чувствовал. Как я понял, он знает нечто важное: подслушал во время разговора своего шефа с важным гостем.

– Вот как? – заинтересованно протянул Клюге. – Ему все же удалось это сделать. Так, и что он говорил?

– Умолял Грачевого передать своим о каком-то предателе среди красных генералов.

– Имя?! – нетерпеливо перебил его эсэсовец. – Он называл имя?!

– Да, – Ефим докурил и, не спрашивая разрешения, вытянул из пачки, лежавшей на столе, новую сигарету. Возбужденный Клюге не обратил на это никакого внимания. – Только очень тихо, на ухо Грачевому, и я не смог расслышать. Еще он дал ему адрес запасной явки подпольщиков на Мостовой, три у некоего Андрея. И пароль.

Эсэсовец довольно потер руки, весело поглядев на приободрившегося Ефима. Не в силах сдержать радостного возбуждения, Клюге встал, прошелся по кабинету, остановился над «Барсуком».

– Тебе нельзя больше туда возвращаться, понимаешь? Теперь их возьмут в активную работу, а твоя миссия почти закончена. Ты славно потрудился, славно, – он похлопал Ефима по плечу и озабоченно заглянул ему в лицо. – Надо бы тебя показать доктору, мне не нравятся кровоподтеки. Теперь лечиться, мой друг, лечиться и питаться, все подробно написать и отдыхать, а потом снова придется потерпеть работу наших ребят над лицом и отправиться в камеру. Но уже в другую.

– Скоро? – досасывая сигарету, снизу вверх посмотрел ему в глаза Ефим. – Я к тому, что стоит ли беспокоить доктора? Честно говоря, терпеть, когда тебе разукрашивают морду, не очень приятно. А вот поесть я с удовольствием, оголодал на баланде.

– Ну, ты же знаешь, что нельзя подкармливать, – примирительно сказал Клюге и взял фуражку. – Представляешь, что могло случиться, если бы они унюхали своими голодными носами исходящий от тебя запах сала или колбасы? Удушат ночью, а ты нам еще нужен. Пойдем, – распахивая дверь, приказал он. – Сейчас закусишь как следует, а мы пока все оформим надлежащим образом, чтобы потом ни у кого не возникло малейших подозрений.

Ефим торопливо примял в пепельнице окурок и пошел к выходу: наконец-то закончилась его очередная работа. Довольно улыбаясь, он привычно направился налево по коридору.

– Не сюда, – остановил его Клюге, – нам направо. Сейчас поведут на допросы, – шагая рядом с «Барсуком», пояснил он, – лучше избежать ненужных встреч. Выйдем через второй коридор. Прошу!

Он показал на узкую лестницу, ведущую вниз, в слабо освещенный редкими лампами подвал. Ефим первым пошел по лестнице, придерживаясь рукой за шероховатую стену; сзади, отстав на пару шагов, спускался Клюге. На ходу он достал парабеллум, подняв его, приставил ствол к затылку агента и нажал спусковой крючок…

* * *