Камера смертников

— Вы, мистер Чек, должно быть, вспомнили книгу Марка Твена про янки из Коннектикута. На самом деле все гораздо сложнее. Представьте себе, что вы оказались в первобытном племени — причем не настолько диком, что их можно удивить колесом или луком и стрелами. Какие еще блага цивилизации вы сможете им преподнести? Средний гражданин регулярно пользуется автомобилями, телевизорами, компьютерами, но не знает их устройства — в лучшем случае лишь общий принцип действия. Если вы попадете туда больной пневмонией, то преспокойно умрете, хотя знаете, что в ваше время пневмонию лечат, и даже что для этого необходим пенициллин. Даже если вы не средний гражданин, а специалист в той или иной области науки — что вы сможете сделать без других областей? Учтите, что чем выше уровень цивилизации, тем уже специализация. Допустим, вы можете с закрытыми глазами начертить схему компьютера — ну и что это вам дает в мире, где не знают электричества? Сможете вы в подобных условиях изготовить не то что микросхему элементарный диод? И так во всем! Конечно, иногда пропасть между технологиями оказывается не столь внушительной, и тогда осужденный действительно обогащает науку Земли каким-нибудь открытием или изобретением — но опять не может идти дальше без достижений в смежных областях. Одновременно на Земле находится совсем не много осужденных. Даже если все они найдут друг друга и объединяться, этого все равно будет недостаточно.

— Но почему они не проявят себя в общественной сфере? — спросил я. Те, например, что осуждены за узурпацию власти, вероятно, могли бы захватить власть на Земле.

— С их точки зрения, политическая жизнь Земли — мышиная возня, где игра не стоит свеч. Разве Наполеон мог удовлетвориться властью над горсткой солдат на Эльбе? Но, в отличие от Наполеона, у изгоев Конфедерации нет никаких шансов на Сто дней. Земля лежит в стороне от космических трасс, сюда прибывают только корабли пенитенциарной службы. Разумеется, захватить такой корабль невозможно, высокоразвитая цивилизация исключает подобную романтику. А собственных звездолетов у землян не будет еще несколько столетий. Земля — идеальная камера смертников.

Некоторое время все молчали.

— Впрочем, господа, не обращайте внимания, — сказал мистер Гэлбрайт, поднимаясь. — У меня часто возникают мрачные фантазии. А сейчас, простите, мне пора. До свидания.

Некоторое время я смотрел на дверь, в которой он скрылся, затем, пробормотав: «Я сейчас вернусь», поднялся и поспешил за ним.

Я нагнал его уже на улице. Дул холодный ветер. Мистер Гэлбрайт шел по ночной улице, втянув голову в плечи и подняв воротник плаща. Я окликнул его. Он остановился и обернулся. В свете фонаря блеснули стекла его очков.

— Простите, мистер Гэлбрайт… у меня только один вопрос. Какое преступление совершили вы?

Он развел руками.

— Какое это теперь имеет значение?