Камера

— Двенадцать. Контора похожа на дорогой бутик. Мы поглотили ее лет десять назад, никто толком не помнит, с какой целью. Но специалисты они хорошие, настоящие профессионалы. Давным-давно их предшественники обслуживали торговлю зерном и хлопком, вот откуда, думаю, потянулась ниточка в Чикаго. Вы бывали в Мемфисе?

— Я в нем родился, забыли?

— Ах да…

— Несколько лет назад ездил навестить тетю.

— Старый уютный город на берегу реки. Провинция вам понравится.

Адам опустился в кресло напротив Гудмэна.

— Что мне предстоит в ближайшие месяцы?

— Хороший вопрос. Вам необходимо как можно быстрее посетить Скамью.

— Сделаю это послезавтра.

— Отлично. Я свяжусь со смотрителем, зовут его Филлип Найфех, ливанец. Не удивляйтесь, ливанцы есть даже в Дельте. Мы с Филлипом старые друзья.

— Вот как?

— Угу. Нас свело дело Мэйнарда Тоула, ставшего моей первой потерей. Он был казнен в восемьдесят шестом. Тогда-то я и познакомился со смотрителем, убежденным, кстати, противником смертной казни, если поверите.

— Не поверю.

— Процедура исполнения приговора вызывает в нем бешенство. Вы еще поймете, Адам, что многие в стране приветствуют смертную казнь, но только не ее непосредственные исполнители. Вы встретитесь с этими людьми, увидите охранников, которые становятся братьями осужденным, администраторов, которые по минутам планируют сатанинское действо, с теми, кто открывает вентиль — за месяц до последнего дня они начинают проводить репетиции. Это совершенно особый мир.

— Скорее бы…

— Я переговорю с Филлипом, устрою вам разрешение на визит. Обычно он длится около двух часов. Но если Сэм откажется от адвоката, разговор может занять не более пяти минут.

— Думаю, я найду с ним общий язык.

— Надеюсь. Не знаю, как Кэйхолл будет реагировать на ваше появление, но что-то он наверняка скажет. Допускаю, не сразу удастся убедить его, однако со второй попытки вы добьетесь своего.

— Когда вы видели Сэма в последний раз?

— Пару лет назад. Вместе с Уоллесом Тайнером. Вам обязательно нужно связаться с ним. Тайнер вел дело более шести лет.

— Каков будет наш первый шаг?

— Об этом позже. Утром я с Уоллесом вновь проанализирую досье. Все зависит от вас. Мы не сможем ничего предпринять, если Кэйхолл и вам укажет на дверь.

Адам подумал о черно-белых газетных фотоснимках Сэма, сделанных в 1967-м, сразу после ареста. Еще в его архиве имелись и цветные, относившиеся уже к 1981 году, когда состоялся третий суд, а на двухчасовой видеокассете были собраны куски всех телерепортажей, где фигурировал Кэйхолл.

— Как он выглядит?

Гудмэн положил ручку, прикоснулся к галстуку.

— Среднего роста, худощав, но на Скамье редко увидишь мало-мальски дородного мужчину: сказывается постоянное нервное напряжение, да и еда не из ресторана. Курит сигарету за сигаретой, что в общем-то неудивительно. Делать там нечего, а конец у всех один. Марка какая-то странная, «Монклер», по-моему, в синей пачке. Волосы с густой проседью, неопрятные — утреннего душа сидельцы лишены. Довольно длинные, но то было два года назад. Ни намека на лысину, бородка. Лицо в глубоких морщинах, ведь ему скоро семьдесят. Ну и табак, конечно. Вы сами заметите, что белые выглядят на Скамье более изможденными, нежели чернокожие. Смертники проводят в своих камерах по двадцать три часа в сутки, а от этого человек блекнет, кожа у него становится серой. У Сэма голубые глаза и приятные черты лица. В молодости на него наверняка заглядывались девушки.

— Когда после самоубийства отца я узнал правду, у меня появилась куча вопросов к матери. Ответов на них прозвучало очень немного, но однажды мать упомянула, что Эдди не был похож на Сэма.

— Между вами и дедом тоже никакого сходства, если вы это имеете в виду.

— Угадали. Рад слышать.

— Он может помнить вас только несмышленым ребенком, Адам. Вам не грозит быть узнанным. Скажите обо всем сами.

Холл отсутствующим взглядом смотрел на поверхность стола.

— Вы правы. Что он мне ответит?

— Даже не представляю. Думаю, Сэм будет слишком потрясен, чтобы разразиться долгой речью. Я, пожалуй, назвал бы его интеллигентным. Не образованным, нет, но начитанным и способным грамотно выражать мысли. Он подберет слова. Дайте ему минуту-другую.

— Вы говорите так, будто испытываете к нему симпатию.

— Ее нет. Кэйхолл — расист и фанатик. Он нисколько не раскаивается в содеянном.

— Значит, он виновен?

Гудмэн задумался. Вину или невиновность Сэма Кэйхолла пытались установить три судебных процесса. Девять лет его дело кочевало по инстанциям. Расследованием обстоятельств трагедии и поиском ее идейных вдохновителей занимались многие журналисты.

— Во всяком случае, так решили присяжные. В суде только их мнение чего-то стоит.

— Но вы? К какому выводу пришли вы?

— Вы же читали досье, Адам. Вы до тонкостей изучили дело. Нет и тени сомнения в том, что Сэм Кэйхолл участвовал в акции.

— Но?..

— Существует великое множество «но». Всегда.

— Сэм ни разу в жизни не управлялся со взрывчаткой.

— Это правда. Зато он был куклуксклановцем, террористом, а уж Клан швырял бомбы налево и направо. После ареста Сэма взрывы прекратились.