Читаем Камераден (СИ) полностью

Пока спешно вызванные умельцы из «Датен-банка» проверяли безопасность соединения, райхслейтер спустился в мастерскую. Кальт присоединился к нему, отчасти из любознательности, отчасти для того, чтобы собрать информацию.

Ободранное тело на крючьях ещё жило.

Маленький портной из трудлагеря «Раухенцвейг» был взят за махинации со смесовой тканью. Не вызывало сомнений, что его подельники уже навозили гряды в гидропонических цветниках коменданта Брауля. Портному повезло меньше. У него был редкий череп — асимметрично сплющенный, с толстой височной костью — любопытный образец брака прямо из Саркофага.

— Что вы тут делаете?

— Пополняю коллекцию, — добродушно откликнулся райхслейтер, облачаясь в резиновый спецкостюм. — Будете мне ассистировать?

— Нет.

Нет так нет. Загудели, включаясь, кондицинеры, вспыхнули прожекторы, очертив контуры секционного стенда. Неуклюже задвигались обрубки, марионетка дёрнулась и засипела. «Ну и ну, ну-ну», — прогудел Улле, выбирая пилу. Шаловливо прищёлкнул кусачками:

— Точно не хотите, майнхерц?

— Идите к чёрту!

Когда кровь полилась на кафельный пол, из-под загубника раздалось повизгивание — скулёж терзаемой клещами собаки. Что-то треснуло. Воздух наполнился пряным. «Ух-хо-хо!» — мясник подпрыгнул: жгучая струйка брызнула ему в глаз, вся конструкция задрожала. Визг превратился в мычание, рывок — и лезвие выскользнуло из осклизших перчаток прямо на пол, в мокрое.

— Дайте сюда! Пачкун!

Молниеносным движением перерезав горло, Кальт дождался, пока стечёт кровь и взялся за инструменты. В полутьме его рубашка светилась насыщенной белизной. Мелькали локти — раз-два, чередой ловких приёмов он освободил кость от плотской её оболочки, вылущил череп — да так ловко, что Улле разинул рот.

— Дальше я сам…

— Будьте любезны.

Зазвенела брошенная пила. Кальт улыбался. Его лицо было белым от отвращения. Когда грузный райхслейтер прижался к спине, и резиновые пальцы закружили по ткани, сдирая её, терапист закрыл глаза и, вздрогнув, закаменел.

Урок начался.

***

Они привыкали друг к другу медленно, как и должны привыкать враги — придирчиво и с опаской, неукоснительно соблюдая предписанные статутом внешние формы вежливости. Впрочем, так бывало на людях. Наедине же что-то менялось. Например, утвердилось «ты» — подчас издевательское, но чаще небрежное, практически родственное. Да и в самом деле, странно танцевать контрданс, когда делишь постель и одежду, а иногда и телесные соки. Райхслейтер торжествовал и тревожился. Вектор изменений был ему непонятен.

Вопреки ожиданиям, терапист не увлёкся таксидермией. Он изготовил парочку отменных чучел, скорее по обязанности и вновь потерял интерес к занятию, которое хотя и не было порчей материала, однако и не сулило открытий.

Как вскоре выяснилось, интерес скрывался в другом.

В круглом гостевом зале стоял рояль, конфискованный из запасников «Музик-ферайна». По вечерам, получив аптечный гран «Дорненкрона», Кальт подсаживался к инструменту и брал аккорды, один за другим. До-ми-соль, мажорные гаммы сменялись минором, строгая упорядоченность — ахроматикой. В один из дней Улле услышал доносящуюся из зала мелодию — какой-то довоенный вальсок, показавшийся ему смутно знакомым.

Айзек Кальт играл.

Ученически выпрямив спину, выставив подбородок. В углу примостился толстяк Блаттер, единственный охранник, с которым у тераписта сложились терпимые отношения. Кальту импонировала его молчаливость.

Скрипнул пол, и музыка тут же оборвалась.

Оба они, пленник и конвоир, обернули лица — и Улле поразило сходство их выражений: расширенные зрачки, бледность, досада и замешательство людей, застигнутых врасплох на сокровенном.

— Что это? Что вы играли?

Кальт промолчал, за него ответил Блаттер:

— «Сказки Венского леса». Импровизация. Доктору нравится…

Не прекращая идти вперёд, Улле выстрелил в подтянутое кителем плотное брюхо. Блаттер икнул. Тёмная его фигура смялась, качнулась и вдруг повалилась — брызнув пуговицами, стукнулась о ковёр. В то же мгновение тишина взорвалась воем сирен. С грохотом захлопали двери, отлетая от косяков — в зал ворвалась экстренная бригада.

Кальту скрутили руки.

В жаркой давке переполоха Улле увидел, как терапист старается вырваться, не обращая внимания на синие вспышки шокеров. Шум-гам-балаган! Запахло озоном. Кто-то завопил, тонко и страшно, взвизгнул. Чихнул выстрел. «Не стрелять!» — фальцетом крикнул райхслейтер, напрасно силясь перекричать гам, но куда там. Вайнахтсман дрался как портовый грузчик — жестоко и грязно. Конвоиры кидались по двое, а он вывёртывался и, рыча, наносил удары, остервеневший, слепой, дикий от ярости…

— Стоять, Айзек! Ни с места!

Привычка к субординации сыграла своё. Стиснутое коричневыми рубашками тело застыло, подчиняясь приказу. Мартин Улле, задыхаясь, подскочил к тераписту и схватил его за предплечья. Потряс. С искаженного лица райхслейтера струился пот.

— Вы… доктор! С-стоять! Я…

Перейти на страницу:

Похожие книги