Камергерский переулок

– Что касается Агалакова, - Ардальон обратился скорее к лососю, нежели к Соломатину, - да, по моим понятиям, он шарлатан и пижон. И шулер. В принципе, в этом ничего плохого нет. Однако не в нашем с тобой случае. Кончил Суриковское, но с живописью полный провал. Банален. Ему бы пойти в критики. Но кому нужны теперь критики? При этом с претензиями. На публике с брезгливостью говорит о модных нынче среди наших Куршевельских Сливок художниках… Мол, раскрасчики, подхалимы, ремесленники купеческого портрета, ретушеры, трюкачи, бесстыжие бездари… Но кто, опять же, из удачливых в искусстве нынче не шарлатан и не бездарь? И не бесстыжий? А? Назови таких. Не назовешь… А Агалаков при своем шарлатанстве шансы упустил. И раз, и другой, и третий. И все… Мог бы пойти в галерейщики. Но посчитал, что там ему будет узко и мелко. Так или иначе сумел создать репутацию. Носитель тончайшего вкуса. Самого Церетели, а вместе с ним и Лужкова ставил на место при людях. Вхож к министру культуры. И прочее. Но он теперь вреден.

– Кому? - спросил Соломатин. - Тебе?

– И… - Ардальон замялся. - И Квашнину. И даже министру культуры. Не прочь составить конкуренцию… И…

– Но тебе-то, похоже, в первую очередь. Ты что же, пожелал управлять Квашниным?

– Квашниным никто не может управлять. Пока. А я… Но вынесем это за скобки разговора, - сказал Ардальон. - А что ты пиво-то не пьешь? Никакой отравы или дури я не подсыпал…

– Это я понимаю, - сказал Соломатин. - Тебе важнее подсыпать мне в мозги выгодную тебе идею. Или выстроить задачу. Или заманить искушением. Ты намерен оконфузить Агалакова. Меня ты имеешь в виду как «Оценщика». Что ты придумал?

– Пока нечто смутное. Помочь придумать должен ты. И, кстати, дело это - промежуточное. Неплохо бы приладить к нашей затее этого умельца и диковинных дел мастера. Но тут есть сложности. Совершенно неожиданно, и для Прокопьева пока неочевидно, столкнулись лирические интересы его и Квашнина. Или вот-вот столкнутся. А потому придется Прокопьева околдовать.

– То есть? - спросил Соломатин.

– Ну это мои заботы! - махнул рукой Полосухин. - Ты пей и жуй, Андрюша, вон видишь, к чему призывает плакатик: «Старательно пережевывая пищу, ты способствуешь процветанию государства…»

Посетителей рюмочной развлекали как подлинные общепитовские рекомендации бесцельно прожитых лет (вот и насчет пережевывания или «Требуйте долива пива после отстоя пены»), так и шутейные транспаранты: «Пиво бесплатно» с меленькими, невидимыми издалека буквами наверху - «завтра».

– А я-то, Ардальон, - спросил Соломатин, - уже околдованный или как?

– Для тебя это важно? - хохотнул Ардальон. - Раз не почувствовал, значит, и не важно. Но возиться с тобой непросто.

– С Прокопьевым проще?

– Много знать будешь…

– Я давно уже состарился, - мрачно сказал Соломатин.

– Тем более тебе пока нечего делать на улице Епанешникова, соваться в школу гольфа и в Академию послеконтактной реабилитации. Вот сотворим трюк с Агалаковым, представим его смешным, тогда и посмотрим.

– Я в пересмешники не гожусь, - сказал Соломатин.

– Без тебя обойдутся. Тебе останется определить на каком блюдечке подавать яичко.

– А Елизавета?

– Что Елизавета? - растерялся Ардальон. - Какая Елизавета?

– Племянница чудака Каморзина. Живущая сама по себе. Но и служащая отчего-то в Столешниковом переулке в «Аргентум хабар».

– Ах, эта Елизавета, - будто бы успокоился Ардальон. - Она не в поле моего внимания.

– Однако в комнатушке принимающей взносы именно над этой Елизаветой на стене я увидел портрет человека в валенках с галошами.

– Это случайность, - быстро произнес Полосухин. - Это техническая небрежность.

– Так где Елизавета подлинная и где ее подмена? Или она вся подлинная? Или она вся подмена?

– Умолчу, брат Андрюша, - сказал Полосухин, - ибо не уполномочен и сам профан. Тебе, Андрюша, и должно во всем разобраться. Ба-ба! Да к нам забрел ветеран Камергерского!

Соломатин повернул голову. По ступенькам на крашеные доски рюмочной спускался пышноусый крепыш, смутно Соломатину знакомый.

– Ну вот, Андрюша, - заторопился Полосухин, он явно был чем-то обеспокоен, - трюк произведем в ближайшие дни, я тебя найду. По поводу упомянутой Елизаветы… Тут уж ты сам отважься. Или, что, может, и не выйдет худшим, устранись.

И Ардальон направился к выходу. Перед пышноусым он совершил подскок, ударив носком загнутых туфель о носок, взмахами альпийской шляпы изобразил почтеннейшее приветствие свежему посетителю и с присвистом вылетел на Большую Никитскую.

Пышноусый крепыш подошел к Соломатину и протянул ему руку. Сказал:

– Я встречал вас в Камергерском, в закусочной. Увы, она теперь закрыта. Повлекло сюда. Разрешите напомнить. Арсений Линикк. Гном Центрального Телеграфа.

32