Камергерский переулок

До аттестата Даша жила с домашними в Херсонской области в селе Бекетовке, час езды автобусом от Скадовска, тот на Черном море. (Однажды в любезностях с самим Александром Михайловичем Мельниковым, автограф перед тем соизволил сотворить на чеке, Даша сказала, откуда она родом. «Херсонская помещица!» - воскликнул Мельников. «Да, точно, - согласилась Даша. - Соседка Чичикова!» «Ты что, и Гоголя читала?» - удивился Мельников. «Я же школу кончала, - сказала Даша и добавила себе в оправдание: - Иначе как бы я разгадывала кроссворды…») Дашин родитель, по мнению матери, шальной вертопрах, а по опере - «теперь я турок, не казак», но не турок и не казак, а воздушный человек, какой и должен был осваивать вместе с Чичиковым земли Тавриды и Новороссии, учил Дашу ухватывать выгоду. Даша окончила седьмой класс, когда родителя одолела фантазия (сосед изморил доводами делать выгоду разведением нутрий). Сто раз отец прогорал, сто раз отгрызал собственный хвост, сто раз надкусывал яблоки и без толку, а с нутриями прогореть не мог. Тут озолачивало все: и мех, и мясо - слаще кролика, и домашняя колбаса. Тут в фантазии две «Таврии» сразу же взблеснули салатными боками. Даше была определена должность кормилицы и надзирателя за ходом в животных обмена веществ. Это теперь в долбненском сне Даше видеть нутрий было приятно. И явилось-то их всего штук пять. А увлекшийся папаша завел сначала десять особей, потом еще пятнадцать, а потом в азарте довел поголовье до пятидесяти товарных единиц, и по своей экономической одержимости заставлял Дашу (и сам не дремал) проводить на ферме поверки. В огороде были устроены водоем и наземный загон из мелкой металлической решетки. Каждые два часа воду следовало менять, Даша выпроваживала нутрий в загон с лотками кормушек, орала на них, орудовала палкой, бранила отца, стонала во сне и не могла прекратить ночное копошение сотен, тысяч мокрых, сознающих свою судьбу тварей, копошение их в себе самой. Но это ночью и во снах. Днем же она не могла быть бездельницей и спокойно относилась ко всем необходимостям крестьянского бытия. Посылали ее и на базары - в Скадовск, в Голую Пристань и даже в Мелитополь. В их местах в ту пору нутрия была признана, и только в Мелитополе капризам, понаехавшим на лето из богатых северных городов, приходилось объяснять, что торгует она тушками кроликов, а настоящая домашняя колбаса приготовляется, естественно, из свинины.

Как давно это было! И временная батина удача улетучилась сизым дымом, зверьки передохли во всем районе от какой-то поганой крысиной чумки, и она, Даша, оказалась уже не в херсонских степях, а в чуть отползшей от Москвы Долбне.

После школы в Бекетовке кроме как в родительском хозяйстве заняться было нечем, а для хлопот на дому уже подросли хлопчики Андрей и Павло и сестрица Оксана, а потому Дашу отправили в гремящий железом Краматорск к отцовской сестре Прасковье, тете Паше, учиться на повариху. Выучилась. Товарки по училищу прожужжали уши: чего ты торчишь в нищете вильной и незалежной, у тебя же материна сестра в Москве, ну не в Москве, а рядом, какая разница! Разорение нутриевой фермы вынудило и родителей Даши понадеяться на нее как на добытчицу валютных капиталов. Отца, впрочем, уже посетила новая беспроигрышная идея, но и для идеи город толстосумов оказался бы нелишним. То и дело Даше приводили примеры истинно счастливого устройства в России рукастых и смекалистых мужиков, а уж гарных дивчин - тем более. Для мужиков там была страна Эльдорадо, а для гарных дивчин - заросли волшебных принцев.

Один из них дал знать о себе вчера, назывался он Фридрихом Средиземноморским.

Долбненская тетка, Ангелина Федоровна, согласилась Дашу приютить, для гостеваний - на месяц, а там посмотрим. И вот Даша проживала в Долбне четвертый год. Квартира у тетки была трехкомнатная, Дашу подселили к ровеснице Татьяне, они сошлись натурами, из двоюродных сестер превратились чуть ли не в родные. Для удобства жизни нетрудно было бы принять гражданство, но отец выслал заявление, в нем крупными печатными буквами вывел: он отречется от дочери и проклянет ее, если она предаст Витчизну (остальные слова были написаны по-русски, по-иному он и не умел). Всерьез относиться к заявлению батьки Даша не стала, его романтический нрав знала хорошо, а в смене гражданства у нее особой нужды как будто бы не было.