Камеристка

Втайне граф, обладающий многими талантами, давал понять королю и Марии-Антуанетте, что он не столько против, сколько за них. Он советовал королю бежать в Нормандию и даже разработал план бегства, причем сам рисковал быть забросанным камнями как предатель.

Но именно Мария-Антуанетта, которую в памфлетах упрекали в порочном образе жизни, упрямо противилась тому, чтобы вступить в переговоры с графом, которого считала в высшей степени аморальным человеком. Она презирала Мирабо до глубины души.

— Он предал свое благородное происхождение и связывается с самой подлой чернью.

Даже секретарь Марии-Антуанетты, преданный ей человек по имени Ожеро, настоятельно советовал ей бежать из столицы. Он сделал такое предложение: переодевшись кучером, он тайно вывезет ее из Парижа в почтовой карете. Он предложил ей нарядиться гувернанткой, а дофина девочкой. Умный план и определенно не слишком сложный для исполнения. Первая остановка могла бы состояться в Тьерри, поместье епископа Реймского; на следующий день они доехали бы до Бузанки, где у месье Ожеро имелся домик. Оттуда оставалось уже недалеко до границы. Сначала Антуанетта была в восторге от этого предложения, и мадам Франсина, которой она доверилась, полностью поддержала этот план.

Я считала его подходящим уже хотя бы потому, что в него не нужно было посвящать слишком много людей и опасность предательства — вольного или невольного, — таким образом уменьшалась. Но вскоре выяснилось, что спорили слишком долго. Однажды посторонний пронюхал о деле и выдал секретаря. Месье Ожеро схватили, бросили в тюрьму и приговорили к смерти. Однако ему повезло — смертный приговор не был приведен в исполнение; после двух лет заточения Национальное собрание помиловало его.

Ко всем несчастьям в Рождество 1789 года королева споткнулась и вывихнула левую лодыжку. Почти две недели она провела в постели.

Мадам Франсина заботилась о том, чтобы дофин каждый день навещал свою мать в ее будуаре, и этому Мария-Антуанетта очень радовалась. Счастливая, как раньше, она называла малыша «любимый», прижимала к сердцу и целовала его. Малыш прекрасно развивался и был очаровательным ребенком. Во многом здесь была заслуга мадам дю Плесси.

Зима продолжалась. Так как Людовику запретили охотиться, то он довольствовался прогулками в парке. Его сопровождали шесть гренадеров Национальной гвардии, несколько придворных и один паж.

Когда лодыжка зажила, королева стала предпринимать прогулки в дворцовом парке, причем ее сопровождала всего одна приближенная дама, но зато несколько солдат.

— Эти мужчины имеют привычку маршировать совсем рядом со мной, так чтобы от них не ускользнуло ни единого словца, которыми я обменялась с моими придворными, — жаловалась королева. — Их защита скорее тяготит меня.

В начале 1790 года я снова впервые увидела Марию-Антуанетту после нескольких недель и пришла в ужас от ее вида. Она исхудала и выглядела болезненной. За такое короткое время она сильно постарела. Ее нервы едва справлялись с постоянными угрозами ее семье от парижской черни.

Чтобы немного отвлечься, королева решила писать мемуары. Каждый вечер она записывала события дня, чтобы оставить потомкам свои воспоминания об этом ужасном времени. Однако позже она бросила почти все в огонь из страха, что эти документы попадут в руки врагов. Несмотря на плохое физическое состояние, королева обладала несгибаемой волей, чтобы выйти из этого угнетающего периода не сломленной, но победительницей.

— Я рассматриваю свою судьбу как испытание характера, — часто говорила королева своим придворным дамам.

Филипп де Токвиль позже так характеризовал ее:

— Это была одна из великих трагедий ее жизни, что ее душевной силе не были равны дары ее разума.

Можно ее за это укорять? Ее супруг, а также все советники беспомощной королевской четы смыслили не больше, чем она.

Глава семьдесят вторая

Все несчастья, обрушившиеся на аристократов при дворе, пришли не просто так. Это было связано с маркизом де Фавром. Этот человек был членом швейцарской гвардии графа Прованского. Его арестовали, так как на него пало подозрение, что он участвует в заговоре контрреволюционеров.

Такой заговор существовал на самом деле. Он предусматривал с армией в тридцать тысяч наемников доставить семью короля в безопасность и убить месье Байи и генерала де Лафайета.

Лафайет, у которого повсюду имелись шпионы, кое-что прослышал и, как человек недоверчивый, каким он был, велел арестовать маркиза де Фавра.

— При нем нашли письма брата короля компрометирующего содержания, — взволнованно сообщила своим слугам мадам Франсина. — Теперь месье маркиз может уверять в своей невиновности, но никто не сомневается в правдивости того, в чем его обвиняют.

Процесс против маркиза де Фавра тянулся до зимы 1790 года. Каждый день собирались сотни людей в здании суда и не оставляли сомнений у юристов своими криками «На фонарь» в том, чего ждет от них народ. Поэтому приговор никого не удивил: смерть через повешение.