Камероны

Гиллон повернулся на звук голоса, но за спиной говорившего стояло несколько оплывших свечей, и он ничего не мог разглядеть.

– Это Камерон, милорд. – Вот этот голос Гиллон узнал: Брозкок. – Углекоп, сэр.

Гиллон увидел, а если не увидел, то услышал, как двое или трое поставили на столик чашки и тарелочки с тортом и повернули к нему голову.

– Послушайте, – сказал кто-то. Какая-то леди. – Дайте мне вашу шапочку.

– Да, конечно, шапочку, – сказал Гиллон и снял гленгарри, жалея, что не отдал ее девушке.

– Углекоп? – Нельзя сказать, чтобы голос был злой. – А выглядит он так, будто только что вернулся с охоты.

– Нет, я… – начал было Гиллон, но понял, что они вовсе не желают его слушать.

– А ну, подойди-ка сюда, чтобы мы могли хоть разглядеть тебя.

Гиллон обошел большое кресло с высокой спинкой, в котором, развалясь, сидел граф Файф.

– Брозкок уверяет меня, что ты один из моих углекопов, но я ему не верю. Я говорю, что ты пришел прямо с пустоши после долгой охоты и сейчас поднесешь нам связку-другую куропаток.

Гиллон ие мог понять, почему все рассмеялись. Он по-прежнему плохо видел, и ему было так легче, как легче бывает, когда лицо скрыто под налетом угольной пыли или под маской, это позволяет человеку делать то, чего обычно он никогда в жизни не сделает.

– Мне бы не хотелось говорить, что мистер Брозкок прав, а лорд Файф – нет, но, 'может, вы посмотрите на мои руки, сэр.

Это было встречено легким, снисходительным смешком.

– Неплохо сказано, – изрек лорд Файф. – У этого человека есть такт. Дайте человеку чаю.

Кто-то сунул Гиллону в руки чашку с чаем и спросил:

– Сливок и сахару?

– Лимона, пожалуйста. Кусочек лимона меня бы вполне устроил.

– Лимона?! – произнес голос. Он понял, что это леди Джейн. – Вы слышали? Он просит лимона/ (Какой изысканный вкус… Боюсь, у нас нет лимона. Боюсь, мы – сторонники сливок и сахара. – Она говорила очень медленно, весьма неожиданно расставляя ударения, и Гиллон подумал, что, наверное, потому молодежь в комнате так часто смеялась.

– Скажите-ка еще (раз, – попросил лорд Файф, – как его зовут? – Кто-то из стоявших рядом ответил. – Скажи мне, Камерон, почему ты в таком… таком одеянии? – Вопрос этот был задан уже с подковыркой.

– Это мой костюм для особо торжественных случаев, сэр. Для свадеб, похорон и прочего, – сказал Гиллон. – Я считал, что сегодня как раз такой особо торжественный случай.

– Я бы сказал, что да, я бы сказал, совершенно верно, – произнес чей-то молодой голос. – Ты – первый углекоп, который видит этот дом изнутри.

Гиллон не знал, что на это и сказать. Он еще не мог сообразить, когда надо откликаться, а когда нет.

– Да еще в юбочке. Это, конечно, от армии осталось?

– От моей семьи. От моего клана.

Раздался смех.

– Подумать только, – произнес тот же молодой голос. – У нашего углекопа, оказывается, есть клан.

Гиллон вспыхнул, но краска быстро отлила от его лица, и больше он уже не краснел.

– В каждом клане, кроме предводителя, есть и просто люди, иначе не было бы предводителей, – сказал Гиллон. Это вырвалось у него само собой, непроизвольно.

– А он побил тебя, Уоррик. Наколол, – произнес другой молодой голос, очень похожий на голос лорда Файфа. И Гиллон решил, что это его сын.

– Язык у тебя неплохо. подвешен, – заметил лорд Файф.

– Этому учатся на шахте, сэр. Обмен любезностями.

– Там учатся не только этому, – заметил граф, но Гиллон не понял, что он хотел сказать.

– Ты говоришь не по-шотландски, – сказал молодой голос. – Почему ты говоришь не по-шотландски? А я обещал вот этому молодому человеку немножко настоящей шотландской речи.

– Мне очень жаль, сэр. Я с гор.

– А как ты очутился здесь?

– Я женился на девушке из Питманго. Она привезла меня сюда, и я стал углекопом.

– Но где же вы встретились? – опросила леди Джейн.

– Она приехала и забрала меня с собой, мэм.

– Какая предприимчивая. А как ее зовут?

– Драм, мэм. Маргарет Драм.

Леди Джейн пожала плечами. Эта фамилия ничего ей не говорила. Двести лет люди служили ее семье, а она даже фамилии их не слыхала. Том Драм очень бы обиделся, если бы узнал об этом. Графу подали карточку, и он принялся ее изучать. А Гиллон стоял и думал, не слишком ли это будет нахально, если он отхлебнет чаю. Он все-таки отхлебнул – такого чая он еще никогда не пил.

– Гиллон Форбс Камерон, – прочел граф. – Красивое имя для углекопа.

Это было произнесено с такой издевкой, что Гиллон даже испугался. Он опустил чашечку с чаем и встал, как солдат, навытяжку.

– Одна из моих бабушек была из Форбсов, – сказал лорд Файф. – Ты это знал?

– Нет, сэр.

– Иными словами, можно сказать, что мы в некоторой степени родственники. Можно сказать, одних кровей.

– В некоторой степени да, сэр. Только на разных уровнях.

– Одних кровей. Из одного клана. А какая первая заповедь членов клана, Камерон? – быстро спросил он.

Ответа на это у Гиллона не было.

– Чего прежде всего ждет один член клана от другого? Ты знаешь ответ, Камерон. Ну-ка, поднатужься.