Камероны

О рыбе он больше не тревожился. Он был уверен в ней, знал, где она и как себя ведет. Она ему себя, конечно, не подставит, но дождется его. Он притащил к речке сосновый ствол, который заприметил еще днем, и стал перетягивать его через заводь; пришлось для этого войти в воду, и вода обожгла ему ноги, но под конец он все же умудрился положить ствол на валун у противоположного берега заводи. Затем сел на сосну и стал передвигаться по ней к середине заводи, понимая, что если упадет, то, скорей всего, потонет в холодной черной воде. Но рыбина ждала его. Взошла луна, почти полная, и высыпали звезды, и Гиллону казалось, что он видит даже ссадины и царапины на спине рыбы – следы камней, о которые она ободралась, продираясь через пороги и запруды вверх по реке. Лосось явно не первый раз пришел сюда на нерест – редкой рыбине удается дважды проделать такой путь, – и Гиллону стало легче. Значит, этот лосось уже выполнил свое назначение в жизни.

– Я быстро сработаю, – оказал Гиллон. – И я постараюсь, чтоб было не очень больно.

Глупо, конечно, разговаривать с рыбой, подумал он, но ему захотелось поговорить с ней; к тому же, если он правильно понимает рыб, это действует на них успокаивающе. Он забросил леску, и крючок повис перед самыми глазами лосося. Гиллон знал, что рыба не возьмет крючок, крючок должен взять рыбу, и тройник медленно пополз вниз, вдоль серебристой головы рыбины, и острый конец его в какое-то мгновение чуть не выколол глаз лососю и наконец остановился у самых жабр. Несмотря на дрожь, пробиравшую Гиллона от холода и волнения, он с невероятной осторожностью еще приспустил леску, пока тройник не оказался под жабрами, и тогда дернул.

Должно быть, он причинил лососю немалую боль – зубцы крючка, наверно, граблями прошлись по чешуе и поцарапали кожу. Лосось подпрыгнул и нырнул на дно заводи: видно было, как черная тень мечется взад и вперед от боли или ярости, трется головой о камень, – должно быть, хочет утишить боль, подумал Гиллон, или соскрести вшей, которых она забрала в жабры, пока плыла в океане. Он снова опустил тройник в воду, рыба ударила хвостом и метнулась в дальнюю часть заводи. Нет, с тройником ничего не выйдет. И все же он предпринял еще одну попытку: раскачал тройник и помотал им перед глазами лосося в надежде, что тот разозлится и проглотит крючок, но лосось оказался терпеливее человека. На поверхность поднялась гроздь пузырьков. Лосось, видно, плюнул в него, решил Гиллон и, как ни странно, почувствовал, что гордится им.

Никуда рыба от него не уйдет – теперь он это знал твердо. Крючок она не проглотит, но и не удерет: зимний лосось в такой ледяной воде не склонен двигаться. Гиллон держал на приколе рыбу, но и рыба держала его – оба были в плену своего желания: рыбе хотелось подняться по реке и начать нерест, а Гиллону хотелось ее убить. Весь вопрос в том, как это сделать. Он подумал было что-нибудь сбросить на нее, прикончить тяжелым камнем, но лосось уплыл в дальний угол своего «забоя», как Гиллон назвал это про себя, и переживал там случившееся, так что камень потревожил бы воду и больше ничего.

Лишь только слово «забой» пришло Гиллону на ум, он сразу воспрянул духом. Как всякий хороший углекоп, Гиллон знал, что при пожаре или наводнении можно отгородить один забой от другого или часть забоя от остального пространства, и сумел бы это сделать; вот и сейчас он мог отгородить часть заводи перемычкой из камня и глины, уложив камни, как в шахте, когда надо укрепить подпорки, чтобы не обвалился свод.

Все оказалось настолько просто, что он даже рассмеялся вслух от того, как все взаимосвязано. Вот он, голодный углекоп, явился красть рыбу, а украсть ее он сможет только потому, что он голодный углекоп, – другим это не дано. Он соорудит перемычку и устроит загон для своего лосося, причем сумеет это сделать в воде и в кромешной тьме благодаря тому, что лучшую половину своей жизни проработал в такой сырости и такой кромешной тьме, каких никогда не знала эта долина.

Он решил, что правильнее всего работать в одежде, а потом высушить ее у огня. Придется рискнуть и часа в три или четыре утра развести костер – иначе ни за что ему не вынести лосося из лощины и не перевалить через гору по снегу и холоду. Тогда ни он сам, ни рыбина никогда не доберутся до дома.