Камероны

Это «наша» полоснуло его так же, как до того «миссис Камерон». Все, что принадлежало ему, теперь, до конца его жизни, будет принадлежать и Мэгги.

– Я буду скучать по ней, – сказал Гиллон и отнял у Мэгги руку. Слишком для него оказалось насыщенным это стратнейрнское утро. Ветер, налетевший с залива, приподнял поля его шляпы с одной стороны, и вид у него сразу стал беспечный, залихватский.

– Ты выглядишь совсем, как они, Гиллон.

– Ох!

– Потому-то я и вышла за тебя.

– Если ты вышла замуж за парня в юбчонке, чтобы стать такой, как они, то ты просчиталась.

Губы Мэгги лишь тронула усмешка.

На деньги, вырученные от продажи лососей, Мэгги купила ему костюм из шотландского твида цвета болотной воды – в таких, только красновато-рыже-ржавых, художники приезжали в Стратнейрн; к костюму она купила белую полотняную рубашку с большим отложным воротником и широкий галстук цвета вереска – плетенный из мягкой толстой шерсти.

– Что – хорошая лодка? – спросил Гиллон.

Новый владелец поднял голову и, прервав свое занятие, уставился на них. Он не узнал Гиллона в этой шляпе и новом костюме.

– Для человека, который помирает с голоду, еще как хороша-то.

Гиллон с Мэгги пошли дальше.

Над серыми каменными домиками, стоявшими на Ловатт-стрит, ему видны были верхние этажи дома Бела Геддеса и ее окно, ее комната – Гиллона пугало, что скоро они там окажутся с Мэгги вдвоем. Он не был готов к этому.

– Вот что я тебе скажу. Раз я ихнего поля ягода, пойдем-ка в «Приют Фиддиха» и пообедаем, как баре.

Он удивился, когда она согласилась. Он думал, что она станет возражать из-за денег.

– Закажем шампанского, – сказал он. И она кивнула. – Я щелкну пальцами и крикну: «Шампанского!» – Мэгги опять кивнула.

Мысль о предстоящем пире взбудоражила его. Раз в жизни человек должен себе такое позволить. С того самого времени, как его родителей выгнали с их фермы в Кромарти, он мечтал, что когда-нибудь сядет на такой застекленной террасе и миловидная шотландская девушка – желательно знакомая – танцующей походкой принесет ему чай.

– Ты, конечно, знаешь, как заказывают шампанское? – Она произнесла это очень спокойно.

– Надо крикнуть – и все: я слышал, как они это делают.

– А рыбу? Тоже надо просто крикнуть: «Рыбу!» и больше ничего?

– Нет, по-моему, не так.

– Ведь нас спросят, какую рыбу мы хотим и в каком виде.

Он почувствовал, что почва начинает уходить у него из-под ног.

– И шампанское тоже, когда заказывают, говорят, какую бутылку. И еще, кажется, какого года. И какого цвета.

– Ясно.

Теперь почва окончательно ушла у него из-под ног. Это была лишь детская мечта. Да как могло ему прийти в голову подвергать ее такому унижению – просто стыд!

– А меню ты сумеешь по-французски прочесть?

– Нет, конечно, но, господи, это же Шотландия.

– А все меню пишутся по-французски.

Самое обидное, что никогда ему не сидеть на одной из этих застекленных террас и не пить там чай, принесенный девушкой, – он это понял, как понял и многое другое в то утро. Все это не для него.

– Пошли назад, – сказал Гиллон, и она сказала «да» тем же тоном, каким ранее соглашалась идти с ним в Шиковый город. Они пересекли участок, где когда-то стоял большой особняк, и вошли в квартал старых облупившихся домов, где лужайки были нестриженые, а живые изгороди вымахали выше человеческого роста. Это было грустное место, и в тени здесь даже веяло холодом. Так задворками они прошли вдоль Ловатт-стрит и очутились у калитки за домом Бела Геддеса.

– Почему ты заворачиваешь сюда? – спросил он ее.

– Потому что мы здесь живем.

– Я здесь не живу.

– Раз я живу, значит, и ты живешь.

– А что мы будем делать?

– То, что делают все люди, как обвенчаются.

Он продолжал топтаться у калитки.

– При нем – когда он в доме?

– Да.

Она пошла по дорожке к заднему входу в дом, но он не последовал за ней.

– Нет, я не хочу, – сказал Гиллон. – И тебе я тоже не велю туда идти.

Мэгги так посмотрела на него, что он вынужден был опустить глаза на гравий дорожки.

– А теперь, будь любезен, выслушай меня. Я – миссис Гиллон Камерон, а ты – мистер Гиллон Камерон, мы с тобой муж и жена по законам Шотландии и перед лицом господа бога, и мы имеем право жить в одной комнате и спать в одной постели, и я намерена осуществить и то и другое. – Она взяла его за руку. – Так что пошли со мной, мы теперь здесь живем. – Он отнял у нее руку, но покорно пошел следом. У крыльца он услышал, как что-то звякнуло, и, посмотрев себе под ноги, увидел, что оловянное колечко подпрыгнуло на белом гравии дорожки и покатилось в траву, росшую по краям. «Кольцо так и пролежит здесь до самой моей смерти», – подумал Гиллон, и ему самому стало чудно от этой мысли.

Родней Бел Геддес сидел за своей конторкой и что-то писал в большой книге.

– Поздравляю, – сказал он. И привстал, чего прежде никогда не делал. – Вас тоже поздравляю, Камерон.

Гиллон понятия не имел, что он знает его фамилию. А Бел Геддес протянул Гиллону руку и пожал ее тем особым рукопожатием, каким обмениваются мужчины, когда нечто необычное происходит с одним из них.

– Вы-то откуда узнали? – спросила Мэгги.