Камертоны Греля. Роман

Рядом с юношей сидела пожилая ухоженная пара — родители или, скорее, бабушка с дедушкой. Или все-таки родители? Поздний, залюбленный, избалованный ребенок. К тому же красивый. Такой, что ни у кого никогда не могло возникнуть на этот счет вопросов или сомнений. Интересно, как живется с такой красотой? Как в раю? Или, напротив, все вокруг кажется по контрасту таким уродливым, что жизнь превращается в ад? Потому, видимо, и не придает особого значения происходящему на сцене, что вечная охота за прекрасным ему незнакома.

Начался антракт. Юноша повернулся к старикам и заговорил с ними по-английски. Значит, все-таки не итальянец? 70 607 384 120 250 вышла в фойе, спустилась на этаж ниже, чтобы посмотреть выставку театральных костюмов, вернулась назад и опять увидела его. Он стоял с бокалом в руках и объяснял что-то своим пенсионерам, глядя в программку. Потом вдруг поднял на нее глаза и улыбнулся. Такая улыбка почти равняется поцелую или укусу — неожиданному, из-за угла. В ложе, когда все снова рассаживались по местам, он только пару раз бегло взглянул на нее: его отвлекала старушка, которая непременно хотела изложить ему все, что думала об интерьере зала. Юноша терпеливо кивал, вставляя по ходу дела какие-то замечания, и 70 607 384 120 250 подумала, что, вероятно, не такой уж он избалованный сын или внук и что можно было бы вести себя по отношению к старикам чуть понезависимее.

Люстра начала гаснуть, в этот раз почему-то особенно медленно. 70 607 384 120 250 наблюдала за тем, как на его профиль постепенно ложится тень, и почувствовала даже необъяснимое удивление от того, что это лицо подчиняется тем же физическим законам, что и все остальные.

Во время второго акта она дала себе слово не отвечать на его взгляды и даже не проверяла, продолжает ли он на нее смотреть. К тому же ее увлекла сцена с Одиллией, когда принц из всех предложенных ему девушек, специально прибывших во дворец с делегациями из разных стран мира, выбирает одну-единственную, которая является точной копией его возлюбленной. Конечно, с точки зрения сказки это измена, но на самом-то деле разве можно придумать лучшее доказательство верности, чем во второй раз полюбить те же самые черты, пусть и совсем в другом существе?

Когда снова начался антракт, 70 607 384 120 250 осталась на своем месте, углубившись в программку, которую и так уже знала почти наизусть. Она хотела дать прекрасному юноше время исчезнуть из зала незаметно, как наваждение, но он, напротив, возник прямо перед ее креслом.

— Вы меня не узнаете? — спросил он на чистом русском.

— Нет, — она так удивилась, что даже не попыталась приподняться.

— Я был три года назад на вашем семинаре о советском кино.

— Три года назад — это же целая вечность! Впрочем, мне кажется, я бы все равно вас запомнила…

— Я сидел на последнем ряду. И у меня тогда была другая прическа… Вы продолжаете преподавать?

— Нет, я уже почти год как совсем не живу в России.

— Я тоже два года учился в Манчестере. Вернулся только несколько месяцев назад. Теперь работаю.

— Где?

— В одной фирме. Они организуют индивидуальные экскурсии по городу для иностранных туристов — знакомство с достопримечательностями, культурной программой… Но это временно!

— Значит, вы здесь с клиентами?

— Да, — он засмеялся открыто и в то же время с каким-то вызовом. — Мне сейчас надо вернуться к ним. Но после спектакля я только посажу их в такси и буду свободен. У вас есть какие-нибудь планы?

— Идти домой, наверное, — она выразительно взглянула на часы.

— Вам на метро?

— Да.

— Мне тоже, — юноша опять улыбнулся, будто договоренность была достигнута, и вернулся к дожидавшимся его иностранным гражданам.

Третий акт был ее любимым. Ей нравилось, как лебеди, заламывая руки-крылья, в отчаянии разлетаются по сцене, как Одетта в танце судорожно цепляется за потерянного уже навеки Зигфрида, одновременно отталкивая его от себя, как наконец злой коршун-волшебник погружает все во тьму и безысходность. Но на этот раз в тумане, накрывшем с головой влюбленную пару, ей померещилась вдруг какая-то надежда. Будто кто-то стер с доски неправильно решенную задачу и дал ученику мел, чтобы тот написал все заново, красиво и без ошибок.

Юноша стал пробираться со своими старичками к выходу, когда зал еще заходился от аплодисментов. На ходу он успел бросить ей: «Не уходи! Жди меня снаружи!» 70 607 384 120 250 стало весело: вот так теперь, оказывается, принято разговаривать с бывшими преподавателями!

Она думала, что он перешел на «ты» от волнения, но когда они снова встретились на улице, он и не подумал исправиться:

— Тебе на какое метро? Восстания или Гостинку?

— Любое. Проведешь со мной индивидуальную экскурсию? Ведь я здесь теперь тоже почти что туристка.

— Обязательно. Правда, сейчас все равно ничего не видно. Хотя…

Они обошли Александровский скверик и оказались возле небольшой группы уличных художников, которые при свете импровизированных прожекторов предлагали прохожим увековечиться на портрете.

— Я люблю иногда смотреть, как они работают, — пояснил юноша.