Камешки

— Не исчадия зла они, Малана, — наконец певуче сказал он, отобрав у тетки щит. — Просто магики, каких много. Они не злые и не добрые, обыкновенные люди. А воспитывать свое дитя надо лучше. Видимо, солгал тебе твой сын о том, что они с живого человека кожу на его глазах сдирали, побоявшись твоего гнева.

Тетка покраснела и наградила отпрыска недобрым взглядом. Мужчине она поверила сразу и безоговорочно. Селяне разочарованно загудели, поняв, что зря настраивались на сражение с самим злом. Пацан начал потихоньку отступать к бурьянам повыше. И в этот момент из-за тех бурьянов вынырнул Хэнэ на своем кайгаре.

Впечатлительный пацан пискнул и рванул в другую сторону. Его храбрая мамаша отобрала у мужчины с красивым голосом щит и опять выставила его перед собой. Селяне притихли. А Хэнэ, не понимавший, что тут за собрание и по какому поводу, сообщил:

— Там такой интереный овраг. Наслоение породы видно. Представляете, раньше на этом месте море было.

— Порождение тьмы! — определилась с личностью Хэнэ тетка.

— Какое же это порождение тьмы? — устало сказал бывший вояка, опять отбирая щит. — Обыкновенный нелюдь с Огненных островов, верхом на кайгаре. Кайгаров ли вы никогда не видели?

— Видели! — дружно рявкнули мужики, а женщины поддержали их вразнобой тоненькими голосами.

— А почему он днем летает? — засомневался кто-то.

— Потому что маленький, — ответил Хэнэ и подлетел ближе.

Селяне, видевшие кайгаров и не видевшие кикх-хэй, на всякий случай отступили, немного на него потаращились, а потом начали вспоминать о делах, брошенных из-за малолетнего воришки и выдумщика. Бывший вояка толкнул небольшую речь о том, что домашние дела ведут к добру, и отпустил селян с миром. С чем они и убрели, делясь впечатлениями и оглядываясь на Хэнэ, смотревшего на них с не меньшим любопытством. Даже несчастная мама сбежавшего подростка ушла, видимо рассудив, что никуда он не денется, захочет есть, придет домой, как миленький. Студентусы, разобравшись в том, кто и о чем спорил, тоже разбрелись. А барабанщик и бывший вояка остались.

— Кто это у вас нарисован? — спросил Роан, когда селяне ушли достаточно далеко. Надо же знать, портретом какой богини они собирались пугать исчадий зла.

— Каранка, степная мать, — сказал бывший вояка. — Я Ламиш, ее местный глас. Одни проблемы с этим пострелом. То его купцы якобы ни за что побили. То чуть с бродячим цирком не сбежал. То в воины хотел податься, еле уговорил, чтобы подождал и еще немного подрос.

Глас богини вздохнул и оперся о щит.

— Я видел ее изображения, она симпатичнее, — заявил Хэнэ, рассмотрев что нарисовано на щите.

— Знаю, но Миран лучше рисовать не умеет, — сказал Ламиш, указав на барабанщика. — Так что с тех пор, как сгорел мой бывший дом, приходится ходить с такой.

— Может, выпьем? — от безнадеги спросил Роан, сразу сообразив, что если Ламишу приходится ходить часто, то его паства наверняка найдет еще не один повод, чтобы прийти к магам под защитой этого портрета сомнительной красоты.

— А давайте, — согласился Ламиш и улыбнулся.

А Миран неодобрительно что-то проворчал.

В палатке было душно, а тратить заряженный охлаждающий амулет Роану не хотелось. Поэтому преподаватели и гости распивали вино снаружи, сидя за шатким раскладным столиком. Сиделось им хорошо. И разговаривали они больше, чем пили.

Роан жаловался на студентусов, Ламиш похожим тоном и похожими же словами жаловался на селян. Окосевший с одного глотка Миран благодушно кивал и улыбался солнцу. Хэнэ, судя по выражению лица, размышлял о судьбах миров. А Йяда, сидевшая подперев щеку ладошкой, смотрела на мужчин участливо, и за одно это ее можно было полюбить.

Студентусы понятливо не мешали. Занимались своими делами. Малак с одним из оборотней пытались при помощи округлого навершия кинжала выправить вмятину на котелке Теи, а девушка ходила вокруг них и изредка пыталась заглядывать через плечи. Яс печально жевал травинку, в десятый раз перечитывая свое задание и пытаясь найти там волшебную фразу: "Я пошутил, делай, что хочешь!". Фраза не находилась, и Яс все больше терял оптимизм. Роан считал, что лучше бы он подходящие камешки в овраге поискал, но подсказывать этому балбесу не собирался. По крайней мере, не сразу.

Потом вернулись Джульетта и Шелла с корзинами. Джультта свою держала перед животом, стараясь отодвинуть ее как можно дальше, но руки уставали и корзина беззастенчиво прижималась к платью, заставляя хозяйку морщиться.

С девушками сразу же стали делиться новостями, и Джульетта расстроилась, что пропустила столько всего интересного. А Шелла только отмахнулась. Она родилась где-то в этих краях, так что о любимых развлечениях оседлых степняков, разбавленных разнообразными приезжими, знала все.

— Каранка, — неожиданно для Роана прошептал захмелевший Миран и попытался встать, чуть не опрокинув стол.

Его поймал Ламиш. А Йяда осмотрелась и заинтересованно спросила:

— Где?

— Вон, та что темноволоса, — выдохнул Миран и уверенно указал на Шеллу, что-то объяснявшую Джульетте. — На диком коне спустилась с небес, поймала молнию…