Камигава: Рассказы

Ийзука опустился на колени рядом с телами Кен’Ичи и Айи. Глаза его сына застыли распахнутыми от удивления. Он нежно закрыл их. Вынув свой меч из сплетенной плоти, крови и костей человека и незуми, он увидел, что Айя все еще упрямо цеплялась за жизнь. Кровь брызгала из ее рта, орошая усы, она пыталась говорить. Ийзука подался вперед, стараясь расслышать последние слова столь достойной противницы.

- Ззз…зачем? – задыхалась Айя. – Твой же сын…

Ийзука вздохнул, - я всегда могу завести еще детей. – Его меч блеснул, отрубив ей голову.

*   *   *   *   *

Наконец Ийзука вошел в сокровищницу целеустремленным победителем, пока не увидел ее разоренное состояние: раскрытые сундуки, перевернутые короба, и лакированные комоды с пустыми ящиками, высунутыми, подобно издевательским языкам. Ценностей все еще хватало, серебряный кувшин, украшенный орнаментом из драгоценных камней и золотой филиграни, и золотое ожерелье с опалами торчали  из мешка, собранного наскоро, а затем брошенного позади, но было очевидно, что избранные, ценнейшие из сокровищ, были унесены. Во время сражения Раздвоенный-Язык собрала наиболее важные вещи и сбежала.

Ийзука тщательно обыскал остатки сокровищ, и, наконец, нашел черную лакированную шкатулку. Герб Лорда Кенсая из кроваво-красного граната украшал ее крышку. Шкатулка была пуста, отброшена. Ийзука методично пересчитал 100 золотых монет, наполнив ими шкатулку. Это сокровище он аккуратно уложил в свою сумку.

- Возьмите все, что сможете унести. Остальное сожгите.

Последняя Гостья Jay Moldenhauer-Salazar

Примечание автора: данная история произошла спустя шесть лет после событий рассказа «Щит Дракона».

Солнечный свет, струящийся сквозь кроны деревьев, покрывал яркими пятнами ее бледную кожу, из-за чего ее образ в равной степени казался тенью и светом. Края ее черной мантии сливались с окружающими деревьями и кустарниками, от чего невозможно было определить, где заканчивалась она, и начинался лес.

Небольшие сферы с оболочками, похожими на хитиновые панцири насекомых, парили в воздухе вокруг нее. Кроме них, никакого движения не было. Ни одна птица не пела, ни одно животное не карабкалось по ветвям, ни единого дуновения ветра.  Фигура приняла тишину, которая обычно требовалась для благоговения в ее присутствии.

Отдаленный звон колокола заставил ее приподнять лишенную характерных черт маску лица. Величественные оленьи рога стесали листья с ближайших ветвей, осыпав их на лесную траву. Сферы, окружавшие ее, завертелись в предвкушении.

Фудайдзю. Фигура знала значение этого звона. Конечно, знала, как и все представители ее вида. Это был призыв о помощи наиболее древнего монашеского ордена. Но, как ответить на этот зов в столь непростые времена… на этот вопрос не существовало ясного ответа. Она решила не делать ничего, по крайней мере, пока.

И так она слушала звон колокола, из года в год, осторожно обдумывая свои действия. Она наблюдала, как листья осыпались и расцветали, как росли и таяли сугробы снега. Все время размышляя и медитируя.

Шесть лет звенел колокол, неутихающим и скорбным звоном. Шесть лет она обдумывала свои действия. И затем, приняв решение, двинулась вперед.

Она ответила на зов Фудайдзю.

*   *   *   *   *