Камикадзе

Мы допили, что корреспондент принес. Он встал, придерживаясь за стен-ку, и говорит: "Ничего, Валера, мы восстановим справедливость. Я напишу про твой случай, тебе не то что майора, тебе орден Ленина дадут. Сейчас совсем другое время". - "Сейчас, - говорю, - орден Ленина уже не дают, орден Ленина можно купить в комиссионном". - "Ничего, - говорит он, - все равно что-нибудь дадут, я хорошо напишу. Орден Андрея Первозванного тебя устроит?"

И ушел. Было уже десять часов. Я стал думать, кто такой Андрей Первозванный. По корабельной трансляции передали: проверить светомаскировку! Ночью авианосец и корабли сопровождения идут с задраенными иллюминаторами, как призраки, горят только ходовые огни. Потом передали: средствам ПВО готовность номер один, носовому котельному отделению готовность номер два. Все как всегда. Про дежурные авиасилы ни слова, а я и дежурной силой не был в ту ночь. Все спокойно. Можно, думаю, ложиться спать.

И тут меня как током ударило! Что же я наделал, идиот? Произошло то, чего я всегда боялся: поведал малознакомому человеку - журналисту! - как я катапультировался, как болтался на спасательном плоту, как меня обвинили в халатности... Но я никогда не катапультировался, только на тренажере! Меня никто не обвинял. А майора не присваивают непонятно почему. Я время от времени рассказывал эту историю бабам, во Владивостоке или еще где, где меня никто не знает, для придания себе дополнительного обаяния. Иногда даже намекаю, что я не просто летчик, начавший седеть капитан, а летчик-испытатель, Герой Советского Союза. А золотую звезду не ношу из скромности и соображений секретности. Иногда и сам верю в то, что говорю, вхожу в образ. Во Владивостоке, в ресторане "Океан", когда больше не давали водки, кричал: "Я катапультировался над Индийским океаном!" Все равно не дали. И теперь этот щелкопер, прежде чем написать в газету, конечно, спросит у командира полка или замполита, почему капитану Кравцову задерживают майора, если он такой герой. Меня вызовут и спросят: в чем дело, капитан, почему вы вводите в заблуждение средства массовой информации? И что я отвечу - что мне нравится свобода слова? Я погиб... Мало мне драмы в личной жизни, так теперь вообще хоть на авианосец не возвращайся. Буду лететь и лететь, пока не кончится керосин.

Причем, что характерно, я не люблю врать, зачем мне. Хотя, возможно, не всегда обдумываю то, что говорю, чтобы не терять время. Если долго думать, что сказать, можно вообще ничего не сказать, вполне насладившись одной голой мыслью. В то время как мысль, высказанная даже спонтанно, автоматически становится общественным достоянием.

С такими смешанными мыслями я продолжал полет, изредка рассеянно поглядывая вниз на уже сверкавшую всеми красками тропического утра гладь океана. Превалировала мысль: погиб, погиб... Возможно, уже сейчас корреспондент разговаривает с кем-то из начальства. Не надо было с ним пить, хоть и медицинский. Нельзя мне возвращаться.

Я понимал, что такое состояние и есть то, что называют сужением сознания, это чревато суицидом, и надо срочно думать о чем-нибудь другом, например, о том, что все еще можно поправить, пусть смеются, начать новую жизнь. И личную, и общественную. На Райке свет клином не сошелся. Жениться на женщине, близкой тебе духовно, а не на первой попавшейся с красивыми ногами. В этом главная твоя ошибка: главное в женщине не ноги и не глаза, как считал раньше. Главное, Валера, - душа. А к "девушкам" с красивыми ногами всегда сходить можно. Все еще поправимо, все ерунда. Господи, за что же она меня так... Пора поворачивать, горючее на пределе.

Но я летел и летел по прямой на высоте пятьсот метров, все дальше и дальше удаляясь от авианосца. Никаких признаков пиратов я не обнаружил. Да и откуда им было взяться тут - ни островов, где можно укрыться, ни узких проливов, удобных для морского разбоя. Пейзаж подо мной - как после потопа, одна вода. И нашего танкера нигде не видно. Что за черт? Или я лечу не в ту сторону? Сверился с бортовым компьютером - нет, все правильно, в ту. Но что-то вдруг сделалось с глазами, я плохо различал приборы перед собой. В ушах звон. Когда так в голове звенит, пиши пропало, летчика отстраняют от полетов - это тебе не такси или самосвал. Может, у корреспондента спирт был не медицинский, кто знает, где он его достал. Как же я назад лететь буду - с острым алкогольным отравлением? Надо на всякий случай набрать побольше высоты, пока совсем не отключился.

Я заложил вираж...