Камикадзе на прогулке

— Дело не в этом. Я не хочу, чтобы ты это видел! Не хочу, чтобы хоть кто-нибудь вообще видел эту запись! И не смотри на меня такими глазами! — она была сейчас совсем не рада моему здесь присутствию. — В конце концов — эту юбочку я купила в Новом Веймаре, в фирменном магазине. Она стоит кучу денег! Я не хочу ее испортить Чернотой! Мне и так ее чистить придется. С какой стати я должна разрешать тебе снимать меня на видео, когда разденусь!? Так что лежи и не…

Щеки Светланы пылали. Она в конце, уже почти орала на меня. Кажется, я ее рассердил.

Оставалось только попытаться перевернуть себя с помощью многострадальной руки. Как говорится: к лесу — передом, а к Светлане — задом. Получалось не очень. Пока Светлана не сжалилась надо мной и не уложила на свою куртку. Но все же она уткнула меня мордой вниз и привалила моим рюкзаком.

Мол, лежи носом в землю и не рыпайся…

End 2ур. 49

Я был рад, по крайней мере, что Светлана помогла мне устроиться на камнях хоть с каким-то минимумом комфорта. Потому что мои неуклюжие попытки перекатить себя с помощью руки увенчались полным провалом.

— Дэниел, я не смогу вылечить всех собак, — услышал я печальный, дрожащий голос Светланы из-за своей спины. — Многие из них погибнут — часа через два. Из-за токсинов Черноты. Их слишком много. Это я знаю наверняка. Так что мы в дерьме по уши…

14

Этот кошмар продолжался уже полчаса. Сначала Светлана сдерживалась. Затем ее вздохи стали больше напоминать стоны. Иногда слышались взрывы Черноты. Несколько раз исцеленные собаки подходили ко мне, обнюхивали и лизали мне руки и лицо. Я не возражал и был, как ни странно, спокоен, привыкнув к ним. Видимо, собаки благодарили меня за то, что делала Светлана, как ее попутчика. Они, надеюсь, чувствовали, что со мной тоже не все в порядке.

Стая была большой. Со своей стороны я увидел, как исцеленные собаки стали в дозор, перекрывая широкое в этом месте ущелье. Остальные собаки отдыхали. Или ждали своей очереди.

Одна из собак легла рядом с рюкзаком, и тот под ее весом сместился в сторону. Рядом со мной поскуливал щенок, и самка, видимо, вылизывала его.

Точно — щенок, рыженький с белой грудкой, резво пробежал возле моей головы, нюхая мою куртку, а затем и лицо. Мамаша подошла к нему и, ухватив за загривок, оттащила его от меня подальше. Затем, скосив на меня свой любопытный взгляд, снова принялась его облизывать.

Я услышал, как Светлана открыла флягу, выпила немного воды и закашлялась. Тяжело ей, наверно. Хотя конечно, как я могу судить об этом? Не я же там, на камнях лежу, исцеляя собак.

Затем она снова принялась за свою работу…

Подробнее — 2 ур. 50

15

Спустя еще пятнадцать минут она затихла. Несколько минут я не обращал на это внимания, пока не осознал, что эта странная, удивительная тишина распространяется на всех собак, даже маленьких щенков. Словно вся стая уснула.

Сначала я не придал этому значения — возможно, так и надо было для их лечения, но эта поразительная тишина с каждой минутой все более казалась мне угрожающей. И, спустя еще минуту, словно тоже почувствав опасность, тревожно залаяли и завыли некоторые из собак. Многие сорвались с места и кинулись к Светлане, словно разом очнулись от этого непонятного сна.

Я не выдержал, и, с помощью целой руки, неуклюже пытался перекинуть себя так, чтобы полуобернуться. Чертовски плохой вид — огромный валун и рюкзаки закрывали обзор. Да и собаки были такими огромными, и их было так много, что я ничего не видел.

Но, похоже, Светлана потеряла сознание.

А затем я в разрыве лап рассмотрел что-то черное на камнях. Куда не решались ступать собаки. Это было расширяющееся пятно чего-то мокрого, дымящегося. Красно-черного, обжигающего взгляд. Чернота на камнях — слишком много ее было. Она черным, дымящимся маревом залила пространство рядом со Светланой. И на эту липкую гадость не решалась ступать ни одна из собак.

И я разглядел еще кое-что. Но мозги не сразу собрали в единую картину то, что я увидел.

От левой руки Светланы остались одни кровоточащие, дымящиеся лохмотья. Она потеряла много крови! Ладонь и пальцы были словно обуглены, мяса на них практически не осталось.

Затем рука дрогнула и пальцы сжались. Значит, жива!

— Светлана! Ты меня слышишь!?

— Да, — ее голос был очень тихим. Огромная собака, которой я раньше не видел, размером с лошадь, что-то прогавкала, и собаки потянулись в стороны. Видимо, это и был вожак Стаи.

И тогда я увидел лицо Светы. Черное, обугленное лицо. Ее волосы также почернели.

Что же ты с собой творишь, девчонка!?

На ее обугленном, дымящемся черной пеленой теле, запятнанном грязью и кровью, неподвижно лежали два израненных, пепельно-черных щенка. Ее целая, почерневшая рука все еще гладила щенков, но они не шевелились. Затем Вожак, аккуратно запрыгнув на крупный камень рядом с ней, осторожно склонился над ней, лизнул ее в щеку и что-то тихо прорычал горловым звуком, спрашивая о чем-то.