Камила

Родители жениха радовались, любуясь молодыми, и от всей души желали им счастья. Кто же может пожелать своим детям плохого? Максуд – старший в семье и растили его, чуть ли не сдувая с него пылинки, исполняя все желания. Дильфуза же младшая дочь, значит – любимица. А породниться с ее семьей большая честь. Ведь родители девушки – уважаемые, почтенные люди. И родственники с обеих сторон – тоже люди состоятельные. Ни один из них на свадьбу не пришел пешком – все приехали на иномарках – автомашины наводнили всю махаллю…

***

Малышка, пососав молока из бутылочки, все же уснула. Приближался рассвет. Это для девочки была лишь вторая утренняя заря. Впереди ее ждала целая жизнь – светлые дни и темные ночи…

***

К утру утихла и свадебная суета. Неубранный двор опустел. Лишь валявшиеся пустые бутылки из-под водки и остатки фруктов на столах напоминали о недавнем веселье. Хозяйская прислуга торопилась подмести двор, убрать со столов и помыть посуду. Вот-вот начнется юзочди – открытие лица невесты. Сваты приедут, вся родня, женщины махалли соберутся.

***

Девочка, то ли испугавшись во сне, то ли по другой причине, опять проснулась и заплакала. К великому сожалению, у нее не было матери, которая бы откликнулась на ее зов. Весь роддом, все посетители со вчерашнего дня говорили о горькой судьбе Гуландом и об осиротевшей малышке. И вправду, плохая весть распространяется быстро…

Глава 3 

Небольшая глиняная хижина – старая постройка, которая, того и гляди, вот-вот развалится, и огромный двор, огражденный обветшалыми лоскутами холщовых мешков, сразу же наводили на мысль, что эта семья без мужчины. Действительно, у Айбарчин-апы нет мужа – они давно развелись после семи лет, прожитых вместе. С тех пор, как Гуландом уехала учиться в город, Айбарчин-апа здесь одна-одинешенька. Позабыла ее сестра, позабросила. Последний раз виделись семь-восемь месяцев назад.

Айбарчин-апа встала чуть свет и пошла в огород. Вчера весь день ее веки подергивались, пробуждая в сердце тревожные предчувствия. Ночью ей почему-то приснилась Гуландом. Она все обнимала сестру и целовала, дарила ей золотые сережки. "Дай Бог, чтобы все было благополучно", – прошептала женщина.

В это время с улицы донесся голос:

– Айбарчин-апа, ай! Айбарчин-апа!

– Кто там? Иду, иду-у. Сейчас, сейчас…

– Это я, тетенька, Назира!

– А, это вы, сестренка. Здравствуйте. Каким ветром, милая? Что случилось? А где же Гуландом?

Но Назира молчала. Ну, как сообщить о том, что Гуландом больше нет, ее родной сестре? На девушке не было лица, дергались губы, она дрожала и что-то бормотала. Назира не успела произнести нужные слова – все было ясно и без них. Осознав все, Айбарчин-апа потеряла сознание и упала на пороге…

***

Женщины, пришедшие на юзочди, еле-еле поместились в шестнадцати комнатах, под потолком каждой из которых красовались хрустальные люстры, а отделка стен слепила глаза. В трех верхних комнатах, где было развешено сеп – приданое невесты, сидели сваты и близкие родственники, гордясь этими богатствами – бархатом и шелковыми тканями, одна краше другой, готовыми платьями, сшитыми по последнему слову моды, верхней одеждой. О дастархане, уставленном всевозможными угощениями, лучше и не говорить. Ой-бой, с ума  можно сойти! Изобилие всего! Ведь Васила-апа и Мардон-ака много лет готовились к этому дню, трудясь не покладая рук и копя для своих трех сыновей и дочери.

***

Когда безжизненное тело Гуландом и ее живого младенца привезли в кишлак, все уже было подготовлено к печальному обряду. Односельчане пришли в дом Садыка-арбакеша сказать последнее "прости" одной из них.

Скоро будет прочитана "жаноза" – полагающаяся в этом случае молитва, а пока Айбарчин-апа во весь голос рыдает над анбаром – пурпурным погребальным покрывалом, обтягивающим гроб-носилки. Плачут близкие, родные, соседки. О, если бы сейчас ожила Гуландом и взяла бы на руки свою крошечную дочурку, которая в своей колыбельке истошно кричит на весь кишлак!

…О, беспощадный мир! До чего ты бессердечен!

***

Все женщины, приглашенные на юзочди почти в одинаковой одежде. От платков до махси – калош повторяют друг друга. И лишь по лицу и росту можно их различить. Однако у всех свои судьбы, печали и радости. Одна жалуется на младшую сноху, другая рассказывает о завистливой невестке. Кто-то хвастает своим богатством, кто-то гордится детьми. Гости, которые говорят о том, о сем, к концу смотрин начинают беспокоиться о своих дастарханах. Со словами "Чтобы в каждом доме была свадьба" женщины берут для своих домочадцев гостинцы. А когда свекровь положила в руки невестки жир с мукой, чтобы ее руки всегда были в жире и муке, на улице уже стемнело…

Глава 4