Камилла. Жемчужина темного мага

Девушка медленно вышла в коридор, перепуганная, словно мышонок. И при этом сама как будто светилась: белые волосы, заплетенные в толстую косу отливали жемчужным сиянием, и бледное личико с тонкими чертами, и эти ее странные, чересчур светлые глаза в неожиданно темных ресницах… Аларик невольно сглотнул. И так она на него смотрела… Что сердце подпрыгнуло и понеслось вскачь. так смотрела, что Аларику на несколько мгновений показалось, что им не нужны слова, потому что близки души.

А потом он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и едва не рассмеялся в голос. ну не дурак ли? она — баронесса. А ты кто? Правильно, ты — темный маг, изгой в этом мире победившего Света… оцепенение не продлилось и минуты, Аларик решительно шагнул к ней, к этой жемчужинке, ожидая, что она попятится, испугается… но нет. Камилла Велье позволила ему подойти почти вплотную, и все также продолжала заглядывать в глаза, не понимая, что не нужно смотреть так, не осознавая, что своим наивным предложением ударила в какое-то особенно болезненное место, о существовании которого сам Аларик и не подозревал.

— мне надо уехать, — тихо сказал он. Получилось хрипло, каждое слово царапало гортань.

И снова этот ее взгляд… Когда кажется, что знали друг друга сто лет, что то немногое тепло, которое удалось сохранить — их общее…

— Завтра придет Годива, — через силу продолжил Аларик, — пойдем, покажу тебе, где деньги лежат. никому не показывай это место, хорошо? И затаись, никуда не выходи… Я надеюсь, что мне позволят вернуться, потому что я не сделал ничего такого, что нарушило бы правила.

Камилла продолжала завороженно смотреть на него.

«Боже, девочка, не нужно смотреть на меня так. Пожалуйста, не надо, потому что ложные надежды — это так плохо… просто отвратительно».

— Идем, — он разозлился на себя, — меня ждут.

И, обогнув Камиллу, быстро прошел к лестнице, что вела наверх, в мансарду. она посеменила следом, ступая мягко, неслышно, словно кошечка. Будет очень хорошо, если ей и вправду удастся затаиться здесь… хотя бы на некоторое время.

Аларик выдвинул ящик письменного стола, кивнул на бархатный мешочек с завязками.

— Вот. Будет даже лучше, если ты и его припрячешь… — поморщился и добавил, — не нужно слишком уж доверять Годиве. Может быть, она и неплоха, но мы ее слишком мало знаем. И понятия не имеем, что там у нее на уме.

Камилла молча кивнула. И вдруг ее губы задрожали, а по щеке вниз скользнула слезинка. Аларик покачал головой — только женских истерик сейчас и не хватало. они вечно приключаются в самый неподходящий момент.

— не надо, госпожа баронесса. Я вернусь. А ваша задача — продержаться здесь до моего возвращения. И помните, что вас уже похоронили двое: ваш дядюшка и будущий король.

И, повинуясь внезапному и совершенно глупому порыву, он подхватил ее тонкое запястье, поднес к губам. Кожа — чистый шелк. ну, бывает же такое…

Еще через несколько минут Аларик стоял на крыльце и смотрел на чистое мартовское небо — поверх голов светлых, поверх высокого забора. Последнее, что он сделал — это загнал Енма внутрь дома, в прихожую, потому что в марте погода изменчива, и за время отсутствия может пойти дождь. Аларик плотно прикрыл за големом дверь и кивнул двум безликим светло-серым фигурам.

— Я готов.

Собственно, он и вещей с собой не брал, только документы и немного денег. Потому что, если его бросят в темницы Светлейшего, никакие вещи уже не понадобятся.

* * *

надо сказать, Аларик никогда раньше не бывал в столице. Замок ковена Ворона — да и вообще, все оставшиеся ковены темных магов — как будто жались по дальним углам королевства, подальше и от короля, и от Светлейшего. Поэтому, пока карета тряслась по булыжной мостовой, Аларик не без интереса выглядывал в окно — хвала Господу, не зарешеченное. Его вообще везли не так, как узника, а как дорогого гостя: обращались вежливо, предложили и вина, и еды. В карете нашлась целая корзина вкусностей. наверное, поэтому Аларик к концу дня расслабился и с любопытством рассматривал столичные улицы, по которым ехали.

там было неплохо, в вечерней столице: всюду горели фонари, деревья острижены в форме аккуратных шаров или пирамидок. В витринах магазинчиков тоже был свет, и сами витрины оказались украшены просто на диво: там вазы с конфетами виднелись, и манекены, разряженные в пух и прах, и статуэтки, и еще много чего. По тротуарам прогуливались хорошо одетые горожане, и вообще, удивительно чисто здесь было — даже странно подумать, что в дне езды Шаташверин, где грязи по колено.

Потом карета миновала дворцовую площадь, за которой белоснежным великолепием застыло жилище монархов, свернула к главному храму — высоченному, из светло-серого камня, и так покрытому резьбой, что, не было ни клочка ровной стены. Аларик ожидал, что карета остановится, но нет. Поехали дальше, теперь уже прочь от центра, сплошь по богатым кварталам, где по обе стороны — дома о трех этажах, такие же белые, как и дворец, и в искусной лепнине. И все это подсвечено фонарями, и потому кажется, что в густых сумерках все позолочено…