Камин для Снегурочки

Рита взяла микрофон и чистым, сочно окрашенным голосом завела:

– Теперь я Чебурашка, ла-ла-ла, слов не знаю, день рождения раз в году, голубой ваго-он! Катится, катится голубой вагон…

Блондинки завизжали, Наталья Ивановна, стоявшая в проеме двери, ведущей в кухню, усмехнулась, мужики начали дружно сопеть. Вдруг откуда-то сбоку понесся чистый голосок, настоящее сопрано. Неизвестная певица, нисколько не фальшивя, выводила в унисон с Ритой.

– А-а-а-а…

Я оглянулась по сторонам. Кто же это, интересно, поет? Блондинки едят пирожные, согласитесь, с набитым ртом трудно издавать даже обычные звуки, а мужчины мирно спят.

– А-а-а-а, – подпевала неизвестная личность, причем делала она это мастерски.

Чуть подучить девушку – и из нее определенно выйдет звезда, на нашей современной эстраде такой чистый голос редкость. Вон куда забралась, легко берет «верх». Свин повертел головой в разные стороны, потом глянул на меня. В его глазах застыло явное удивление. Я развела руками и показала пальцем на свой закрытый рот.

– А-а-а-а…

Музыканты тоже начали оглядываться, Рита взяла ниже, голос опустился тоже, певица «поднялась», незнакомка вторила ей.

В полном изумлении я обвела взором огромный каминный зал, ей-богу, его акустике может позавидовать Кремлевский дворец съездов, и вдруг обнаружила, кто обладает певческим талантом.

На небольшом бархатном диванчике восседала собачка, маленькая, рыженькая, лопоухая, с острой мордочкой. Ей глаза были полузакрыты, нос высоко поднят, а из горла лились просто волшебные звуки.

– А-а-а-а…

Рита тоже приметила «коллегу», в ту же секунду она осеклась, Костик перестал нащипывать гитару, Ваня захихикал.

– Давай еще, – открыл один глаз Аркадий, – мне нравится!

– Ага, – подхватил Вова, – вот это: а-а-а-а! Прямо за душу рвет!

– Мы хотим плясать! – заорали блондинки.

– Ну и пошли вон, – рявкнул Аркадий, – надоели! Желаем оперу слушать! Эй, парни, сбацайте печальное, а ты пой медленно, торжественно: а-а-а-а, мы отдыхать будем.

– Танцевать, – хныкали девушки.

– Сказано, пошли вон! – покраснел Аркадий.

– Брысь отсюда, – топнул ногой Вова, – разговорились! Бабе надо место знать!

Остальные мужчины продолжали спать, никак не реагируя на внешние раздражители.

Блондинки выпятили пухлые губки, потом встали и с самым гордым видом прошествовали к дверям. На пороге киска обернулась и прошипела:

– Имей в виду, Вовчик, тебе это будет дорого стоить!

– Ладно, ладно, – отмахнулся муж, – завтра поедешь и купишь себе брюлики, а сейчас испарись, мы отдыхать хотим.

Девицы ушли. Вова и Аркадий с наслаждением закрыли глаза. Музыканты заиграли что-то тягучее, похожее на похоронный марш. Рита собралась было открыть рот, но ее опередила собачка, решившая на этот раз выступать соло.

– А-а-а-а, – полетело под сводами зала.

– Кайф, – простонал Вова, – вот она, сила искусства, послушаешь такое и чище становишься, лучше…

Рита отошла в сторону и села на банкетку.

– А-а-а-а, – выводила собачка.

Понимая, что сейчас захохочу во весь голос, я сбежала на кухню и спросила у Натальи Ивановны:

– Можно я тут посижу? Тихонько, там концерт идет.

– Надо же, – вдруг улыбнулась прислуга, – с чего бы это Лапа завыла? Она такое впервые проделывает. До сих пор, кто ни приходил, молчала, а тут – нате, заливается как соловей! А вы кем у них работаете? Танцуете или поете?

Я улыбнулась.

– Я не творческий человек, разрешите представиться, Таня, домработница Глафиры.

Лицо Натальи Ивановны приняло человеческое выражение.

– Зови меня Наташей, – совсем другим тоном сказала она, – еще поспорить можно, кто из нас более творческий: мы или они! Знаю ихнюю кухню, сплошной обман! Голосов никаких, одна аппаратура. А суп-то так просто не сварить, вдохновение нужно. Ну-ка, попробуй мой кофе.

Я взяла протянутую чашку, отхлебнула и совершенно искренне воскликнула:

– Восторг! Там кардамон, корица и чуть-чуть какао!

– Угадала, – прищурилась Наташа, – между прочим, никто рецепта не знает!

– Вы так профессионально говорите об уловках шоу-бизнеса, – решила я польстить женщине.

Наташа скривилась:

– Да уж, насмотрелась. Одно время я работала у дамы, которая пыталась стать певицей, у меня с тех пор просто аллергия на этих кривляк.

– Что, такая противная хозяйка попалась?

Наташа закатила глаза.

– Да уж! Тесен мир, плюнь – и попадешь в знакомого!

– Вы о чем?

Домработница нахмурилась.

– Так продюсер, который сейчас с вами приехал, Свин, с ней работал. Я-то мужика сразу узнала, хоть он и закабанел окончательно, жрет небось много. Ну да он всегда горазд на это был, мастер спорта по хаванью. Меня Свин, конечно, не признал, оно и понятно, кто же на горничную смотрит. Да и изменилась я, волосы остригла, покрасилась в темный цвет, неудачно вышло, теперь старше кажусь. Я, когда услышала, что хозяйку Глафира поздравлять приедет, прямо передернулась вся. Вы пришли, а я смотрю и жду, ну где же эта сучка Настя!

– Звягинцева? – подскочила я.

– Ты ее знаешь? – фыркнула Наташа. – Скажи ведь – она пакостница!

Я схватила Наталью за рукав:

– Вы долго с ней работали?

– Долго с такой и святая не выдержит.

– А все же?