Камкурт. Хроники Тай-Шин

Аргус сел на скамейку и осмотрелся. Десятки километров извилистых тоннелей под землей, тысячи людей и нужно было найти во всем этом конгломерате подземных коммуникаций всего лишь одного человека. Как и в тайге, единственным, что могло помочь охотнику сделать это, были инстинкты — неуловимый голос интуиции, уверенно ведущий человека сквозь все препятствия к искомой цели. Значит, нужно было просто отпустить себя, позволяя интуиции свободно раскрыться в этой окружающей суете. Он встал и, расфокусировав зрение и погасив внутренний диалог, направился в ближайший переход. Он слишком поздно вспомнил одно из главных правил Охоты: когда Охотник входит в лес, он становится невидимкой, сливается с лесом. Коварно растрепанные Максимом волосы привлекали непроизвольные взгляды некоторых прохожих. Мальцев поспешно пригладил их и тут же вспомнил что Максим забрал все вещи, а вместе с ними документы, деньги. А без этого в чужом городе, тем более в Москве, находиться было небезопасно. Подобные мысли не могли не вызвать внутреннего напряжения, которое сразу же начало посылать невидимые сигналы в окружающее пространство, привлекая на резонансе волн объект страха к источнику его породившему. Интуитивный стиль ходьбы был безнадежно сбит тщетно подавляемыми опасениями. Влад растерянно остановился, не зная, что делать дальше. У него, наверное, был очень подозрительный вид, потому что навстречу ему из какой-то ниши выдвинулся постовой милиционер, намереваясь проверить документы. Мальцев машинально свернул в боковой тоннель и смешался с толпой, которая понесла его в неизвестном направлении. Периферическим зрением Владислав успел заметить, как милиционер проводил его внимательным взглядом и сообщил что-то по рации, видимо передавая приметы подозрительного субъекта на следующий пост. Нужно было что-то делать. Не хватало еще только залететь в КПЗ. Без документов это могло закончиться весьма печально. Он растерянно осмотрелся. Тоннель служил переходом на другую станцию, и там его уже наверняка ждали. Обратно возвращаться тоже было опасно. Маловероятно, что сотрудник покинул свой пост и вернулся в дежурку.

Охота… Вот для чего Адучи забросил его в это зловещее подземелье, без документов и денег. Во власть полной неопределенности. Инстинкты…

«Давай, Охотник, выбирайся отсюда…».

Он выбился из затягивающего течения людского потока и прижался спиной к стене, внимательно осматриваясь по сторонам. Его взгляд упал на две двери. На одной было написано «Служебное помещение. УРД-2». На другой не было никаких опознавательных знаков. Обе оказались закрытыми. Больше никаких намеков на какой-нибудь выход из тоннеля не было. Оставалось возвращаться. Или идти вперед, каким-нибудь невероятным образом минуя милицейские посты. Каким? Ответ пришел сам собой. В памяти возник очередной урок в алтайской тайге. Два человека в черных одеждах и сгущающиеся сумерки, отражающиеся в вечерней реке. Адучи показывает ему, как становится невидимым. Умение отводить взгляд. Древняя магия, которая действует не только в лесу, но и в городских джунглях. Аргус закрыл глаза, восстанавливая дыхания. Затем он вытянул перед собой руку и начертил в воздухе древнюю руну невидимости, напоминающую своими очертаниями бабочку. Ему даже показалось, что очертания руны светились в воздухе нежным желтым светом. Он завернулся в этот воображаемый узор, обволакивая себя невидимыми энергетическими линиями, делающими его «невидимым» для чужого внимания. Физическое тело, конечно, никуда не исчезало. Сознание другого существа просто «отвлекалось» на другие предметы, «не замечая» охотника окутанного магией невидимости. Так поступали тайшины с незапамятных времен, становясь невидимыми для противников и животных, которым суждено было стать их добычей на охоте.

Как и следовало ожидать, милиционер на выходе из тоннеля даже не посмотрел на него. Мальцев прошел мимо и тут же увидел Коврова. Он стоял в углу за киоском, на котором были разложены газеты.

— Ты отлично справился! А знаешь, почему ты стал объектом внимания?

Мальцев критически осмотрел себя.

— Страх. Стоило мне испугаться и я раскрылся, стал доступен.

Ковров согласно кивнул.

Они пробирались через толпу людей, пока не оказались на посадочной платформе, около арки поезда, там, где останавливается первый вагон. В этом месте было не так людно и оба охотника могли поговорить. Ковров был явно в язвительном настроении.

— Москвичи обамериканились. В этом их трагедия, хотя они и не подозревают об этом.

— А в чем это выражается? Деньги?

Ковров отмахнулся.

— Деньги это полбеды. Обамериканиться — это значит лишить себя истории. Натянуть жуткую маску на лицо и потом забыть об этом. Посмотри вокруг. Отвратительная суета! Толпы людей отягощенных проблемами. Знаешь, кому это выгодно?

— Ну, наверное, тем, кто сидит там, «наверху», и кормиться за счет этих толп?

— Безусловно. Чего можно ждать от системы, которая построена на воровстве, откатах и самых низменных человеческих пороках? Но здесь замешаны не только человеческие правители.

— А кто же еще?