Камни для царевны

Она отправилась готовить обед, а я погрузилась в себя. Откуда-то издалека появилась картинка. И я увидела клумбы с цветами, каменный корпус, деревья с зеленой листвой. Да-да, так все и было. Я смотрела на парк с высоты и улыбалась. А рядом кружились дети. Множество крошечных детей. Я подлетела к аллее. Среди деревьев стояла женщина в синем платье. На ее плечах колыхался белый воздушный шарф. Я посмотрела на женщину и поняла: это – мама, и она ждет меня.

– Ну что, фантазерка, будешь обедать? – вернувшись в комнату, спросила мама.

– Можно задать вопросик?

Мама улыбнулась: «Ох уж эти вопросы».

– Какое на тебе было платье?

– Когда?

– Когда ты была в санатории, в котором меня ждала.

– По-моему, синее.

– И ты его носила с белым шарфом?

– Да-да, с белым шифоновым шарфом… Погоди, а ты откуда знаешь?

– Видела.

* * *

Из санатория, где родилась, меня привезли в Потаповский переулок. Тогда мои родители жили в коммунальной квартире, и, помимо комнаты, которую они занимали, здесь были еще две комнаты, кухня и большой холл. Позже я узнала, что у мамы и папы была своя отдельная квартира, но очень маленькая. Родители ее сдавали, а деньги, которые им платили, откладывали на трехкомнатную квартиру. Она появилась позже – в 2010 году, когда мне исполнилось восемь лет.

Сначала со мной сидела мама. Когда она вышла на работу, приехала бабушка. Мамину маму звали Анной Ивановной. Она жила в деревне и Москву не любила. Бабушка прожила у нас год и вернулась в деревню.

– Если бы не астма Анны Ивановны, Ариша как сыр в масле каталась бы, – проводив бабушку, сказал папа.

«Чудные они, эти взрослые, – думала я. – Порой скажут такое, что понять невозможно».

Я качала куклу и думала, как можно совместить меня, сыр и бабушкину астму в придачу? И что за радость кататься в масле? Судя по словам папы, это – предел мечтаний. Решив уложить куклу спать, я затянула колыбельную:

– Ой, люли-люлюшеньки.
Баиньки-баюшеньки…

Кукла Маша смотрела в потолок и, казалось, о чем-то думала.

– Закрой глазки и спи, – строго сказала я.

Но глазки Маша закрыть не могла: она была неморгучей куклой. Накрыв ее платком, я подошла к сундучку. В нем хранились мои драгоценности: колечко, подаренное бабушкой, блестки, ракушки, серебряный крестик…

«Зачем распяли Христа? – вспомнив разговор с бабушкой, подумала я. – И что означает фраза «страданием спас человечество?» Какие страдания, какое человечество?»

В бабушкиных словах о Христе таилась недосказанность, и это мне нравилось. Я обожала таинственность.

Глава 3 Закадычная подруга

Если бы меня спросили, на какую ягоду похожа Люська, я бы не задумывалась ни на минуту. «На облепиху», – ответила бы я. Яркую, рыжую, с косточкой внутри. Косточка – это Люськины тайны. Их у нее много. Захочет – расскажет; не захочет – жди подходящего момента.

Я познакомилась с Люськой накануне первого класса. В тот день я ждала маму у подъезда. Помню, к подъезду подъехала машина, и из нее выпрыгнула рыжая девочка. Она походила на Пеппи Длинныйчулок. Веснушчатый нос, торчащие вверх косички, широкая улыбка. Не хватало туфель с длинными носами.

– Привет! – крикнула девочка.

– Привет, – ответила я.

– Ты здесь живешь?

Я кивнула.

– Давай дружить? Меня Люськой зовут.

Люська протянула руку, испачканную зеленкой.

– Ариша, – сказала я.

– Правда прикольно? Я пузырек с зеленкой опрокинула.

Я кивнула. Действительно прикольно. Рыжие волосы и зеленая рука. С тех пор началась наша дружба. Мы с Люськой вместе ходили в школу, вместе обедали, вместе гуляли, вместе делали уроки.

– Хорошая у тебя подруга, – как-то сказала мама. – Такой можно доверить свои тайны.

– Люська – моя закадычная подруга, – ответила я.

– О том речь. А у меня не было закадычной подруги.

– Почему? – удивилась я.

– Не встретила.

* * *

Люська жила вдвоем с мамой. В их квартире все было не так, как у нас. На диване лежали шелковые подушки, на столе стоял канделябр, на занавесках колыхались вышитые драконы. Большую часть спальни занимала кровать, на которой мы с Люськой делились секретами. Такой кровати я ни у кого не видела. Кровать была спрятана за бархатным балдахином.

– Мама помешана на восточной культуре, – пояснила Люська. – Когда вырасту, мы поедем в Китай. Или в Японию. Мама говорит, что там увидим сказку и быль в одном флаконе.

– Что значит «в одном флаконе»? – спросила я.

– Жизнь наяву и в сказке одновременно.

Люська и Варвара Петровна любили полумрак, запах свечей, сказочные разговоры. И я все это любила. Однако у нас дома таких разговоров не было. Родители работали с утра до вечера, и им было не до сказок. А Люськина мама была в свободном полете. Она так и говорила: «Свободна, как птица. Хочу, лечу на юг; хочу, на север». На самом деле Варвара Петровна никуда не летала. Но и на месте никогда не сидела. Она работала журналистом и чуть ли не каждый день ездила на разные мероприятия. Глядя на нее, я решила, что, когда вырасту, тоже буду журналистом.

* * *