Камни говорят

Вскоре люди на гребне скалы начали затаскивать вверх одного из стоящих на уступе, и сразу после этого послышался крик и собачий лай, отражавшиеся эхом в горах. Потом поочередно вытащили наверх второго и третьего скалолазов. Мы следили за этим, затаив дыхание, будто слыша голоса из другого мира. Ведь это одно и то же. Крик слышался всегда после того, как начинали затаскивать одного из скалолазов наверх. Не вызывает сомнений, что звук преодолевает большое расстояние. А я раньше считал, что он слышится сразу в момент произнесения. Было бы интересно знать, с какой скоростью распространяется звук. После этого меня осенило: если человек, которого поднимают на канате вверх, махал бы белым платком одновременно с криком, а у нас были бы часы с секундной стрелкой, то можно было бы засечь, как долго звук идет от скалолаза до нас. Часы с секундной стрелкой были самой роскошной вещью в мире, не считая компаса. Никогда я не наберу столько шерсти на лугу, чтобы купить такие часы. А следом за той догадкой меня постигла еще одна: если бы мы знали, сколько саженей звук преодолевает за секунду, то узнали бы расстояние от того места, где людей затаскивали наверх, до нас, стоявших на склоне Хамарсбакки. А если кто-нибудь помахал бы белым платком на пляжном гребне рядом с Хали, одновременно издав крик, то я, будь у меня часы с секундной стрелкой, знал бы, на сколько саженей он отстоит от нашего хутора. Часы с секундной стрелкой! Но, наверное, в «Народной энциклопедии» написано, с какой скоростью распространяется звук? Разносится ли он с одинаковой скоростью по ветру и против него? Возможно, лучше всего замерять его скорость при штиле? Когда меня осенила эта догадка, у меня в голове как будто развеялись тучи. Остались лишь два вопроса-облачка: с какой скоростью распространяется звук и одинакова ли она при штиле и ветре.

Вот теперь все скалолазы сидят на гребне скалы. Они наверняка расспрашивают того, кто спустился в западню, была ли там овца с ягненком или две взрослые овцы, кому они принадлежат, насколько легко ему удалось их поймать, не отощали ли они в изоляции, не выросли ли у ягненка большие рога, убежали ли они, когда выбрались из западни… Возможно, они еще посмотрят, не прибило ли чего к берегу? Может быть, большое бревно. Или бочку? Пустую? С коньяком? Или отборным вином? Не исключено, что это будет буй. Или что-то, что они не смогут распознать.

Мужчины встали и пошли вереницей на запад от Роутаргиля. Мы задержались на Хамарсбакки, чтобы посмотреть, как они будут перебираться через ущелье. У них это получилось, и они двинулись на запад, в ущелье Гапи. Теперь больше нет ничего интересного, на что можно было бы смотреть, и мы тоже пошли на запад, на склон Тейгабакки. Остаток дня будет скучным. На восточном дворе в Хали кто-то стоит. Это моя мать. Гвюдлейв рядом с загоном смотрит вдаль. Мы подошли к ней.

– У них все получилось на скалах, – сказала Гвюдлейв.

– Ага, – ответили мы.

– Они освободили овец из западни.

– Ага, – сказали мы в ответ.

– Вы видели, были ли это взрослые овцы?

– Это была овца с ягненком, – ответили мы.

– А кто ее хозяин?

– Черт его знает. – Я при этом добавил: – Я думаю, что сам дьявол.

– Не ругайся так, мальчик! Скалолазы сошли вниз к уступам Гапараукир.

– Они уже в самом низу.

– Дааа… Какая сейчас хорошая погода, – произнесла Гвюдлейв, и в голосе ее прозвучала благодарность Провидению.

– Ага, – был наш ответ.

После этого она довела нас до дорожки хутора, дав каждому по половинке лепешки, смазанной маслом, – знатное угощение, ведь лепешки в то время были особым деликатесом. Гвюдлейв всегда была радостна и приветлива, в одном и том же настроении, и частенько угощала детей чем-нибудь вкусным, когда они заходили в Герди. Мы поедали лепешки, стоя на дорожке. А после этого устроили соревнование: кто дальше всех прыгнет от сеновала в Герди.

Вскоре скалолазы уже спустились вниз к ручью Вёд. Мы подбежали к ним у холма Гердисбали.

– Чья это была овца? – спросили мы.

– А, это овца Грёнволя из Сльетталейти, – ответил дядя Тоураринн.

– Вы не видели, что-нибудь прибило к берегу?

– Ни единой спички.

Собаки уже не были столь разговорчивы, как в самом начале путешествия на гору. Напротив, они выглядели пристыженными и с неохотой смотрели на нас. Их обманули, не дав им поучаствовать в олимпиаде!

23

На горных склонах над хуторами Брейдабольс-стадюра в разных местах лежало несколько валунов – самых разных размеров, но не слишком крупных. Когда-то они переехали на нынешнее место со скал, но это было еще до меня и даже до старухи Оддни; наверное, некоторые пролежали там много веков. В точности этого никто не знал.