Камни и черепа

Тесугу ничего не ответил, но ощутил, как стихает его голод, хотя мяса он съел совсем немного. Что ждет его там? Он будет отдан Первым, это было решено с его рождения – но как это случится? Увидит ли он их лица, услышит ли последнее слово? Для его сородичей он уже мертвец – тот, кто уйдет на другую сторону. Больше того, он для них и родился таким. Тесугу проглотил еще один кусочек мяса и опять украдкой взглянул на Егда. Тот, потеряв интерес к юнцу, повернулся к одному из мужчин, и о чем-то тихо его спрашивал. Его волосы последний раз обрезались после первой охоты – и сейчас они спадали на голую спину, заплетенные в несколько косиц, перекрученных жильными нитями. Егд – опытный охотник, умеющий говорить с разными народами, и на его темной коже черной сетью проступали следы ножа. Сам Тесугу никогда не знал этого чувства – прикосновения горячего лезвия, шипения плоти, острой боли, бывшей знаком связи с другими, в этом мире и нижнем. Его кожа была чиста, и глухой стыд от этого сидел в глубине никогда не стихающей тупой болью.

Трапеза окончилась быстро, и старый Бын, как должно, положил рядом с костром голову, которую они с таким трудом отделили от туловища убитой антилопы. Пусть рогатый брат, что согласился отдать им плоть, найдет свой путь в нижний мир.

И день потянулся над ними, такой же, как и другие дни их перехода – перехода по крутым холмам, каменистым взгорьям, пологим скатам. Скользя по нагретым камням ногами, обтянутыми в кожу, Тесугу думал, что, по крайней мере, им позволили идти обутыми. Женщины рода давно научились плести одежду – он не раз видел, как они сидели, скрючившись, и из-под их рук медленно выходила ткань. Грубая и жесткая, она была все же мягче размятых шкур, и к ней легче привыкало тело. Но не было смысла надевать тканую одежду в долгий поход – слишком быстро она бы тут истрепалась. Потому они просто подвязывали пояса повязками из раскроенных шкур, да прикрывали ноги кожаными чехлами.

– Что нам делать, если увидим немых, Бын? – выкрикнул кто-то сзади чуть задыхавшимся от ходьбы голосом, и, шедший первым, Бын остановился, удерживая равновесие на каменной кладке.

– Ничего, – сказал он, не оборачиваясь, – и они ничего не смогут нам сделать. Нас защищают Первые, те, кому мы ведем принадлежащего им. Но я думаю, мы их не встретим.

Тесугу видел, как поежились и переглянулись остановившиеся впереди него мужчины. Лишний раз поминать немых считалось плохой приметой – неспособные к настоящей человеческой речи, они каким-то непостижимым образом могли угадывать свое упоминание, появляясь там, где были невольно званы. Его даже удивило, что Бын не оборвал Кыму, а спокойно ответил ему. Похоже, здесь, в стольких днях пути от их стойбища, и правда, действовали совсем другие законы.

Кроме одного – не стоит упоминать немых, иначе они появятся. Этот закон остался неизменным – и, когда свет на небе уже начал краснеть, а люди ощущали приближавшуюся ночь, они наткнулись на обезглавленное тело, лежавшее поперек затухшего костра.

Глава вторая

Первые – те, кто, услышав гневную волю Эцу, пришли к месту, где открыл он путь в нижний мир. И увидели они пропасть, и дымящиеся скалы, а что видели дальше, нельзя рассказывать. И стали ходить они по родам, искать испуганных людей, хоронившихся от гнева Древних, и говорить с ними. Эцу хочет, чтобы все люди пришли к входу в нижний мир, и поклонились его жителям, говорили они. И приходили люди к дымящимся скалам, и поклонялись, и просили Эцу утишить свой гнев, вернуть им чистую воду и пищу. Но земля оставалась холодной и суровой, и так же трудно было добыть зверя и найти хорошую воду.

Тогда сказали Первые – надо показать жителям нижнего мира, что мы услышали слово Эцу, и так же почитаем каждого из братьев. И сходились люди из далеких мест, со всей земли, покрытой пеплом и гарью, страхом и мором, и таскали огромные камни, падая и умирая от усталости. А Первые, которым Эцу дал силу и мудрость, вырезали на каждом знак памяти.