Камни Юсуфа

Через несколько мгновений, выскочив на шлях, его лошадка пронеслась по дороге и сходу напоролась на какого-то встречного. Витя ничего не видел, но услышал раздавшиеся возмущенные крики и громкую брань; лошадка снова взбрыкнула. Расцепив руки, Витя пулей вылетел из седла и грохнулся оземь под ноги чьего-то коня.

Совершив широкий прыжок, всадник пронесся над его головой. Слава Богу, не затоптал.

Чья-то сильная рука, спустившись свысока, подняла его за шиворот с земли, и он повис в воздухе лицом к лицу с Андомским князем. Андома был возбужден, но злым лицо его назвать было нельзя, скорее удивленным. Он встряхнул Витю в воздухе и поставил на землю.

— Цел? — спросил он без злобы. — Ты что же творишь, мил человек? Совсем одурел или ездишь не умеешь? Так не садись на лошадь, пешком топай! Себя покалечишь и сколько людей вокруг!

Как бы увидев богатство и знатность человека, которому он едва не нанес урон, Витя рухнул на колени, молитвенно сложив руки на груди:

— Простите, государь, Христом Богом молю, — жалобно заголосил он, — лошадка необъезженная, понесла, не справился я. Помилуй, государь, благодетель мой худобу мою, — скулил он, как учила его княгиня Вассиана, чуть не плача, — отслужу, если прикажешь. Рабски челом бью тебе, пресветлейший и благороднейший, — это Витя добавил из какого-то фильма от себя, но тоже в тему, — кланяюсь стопам твоим, землю целую под ногами коня твоего, помилуй мое окаянство…

Все так же стоя на коленях, он начал биться лбом об землю, изображая неописуемое горе, и даже пытался поцеловать ногу княжеской лошади, рискуя получить от нее копытом в челюсть.

— Сам-то он не побился, Голенище? — спросил князя Андрея ехавший с ним молодой человек лет двадцати, необыкновенно красивой наружности.

— Да нет, Федор, вроде не поломался. Гляди, как кланяется да по земле елозит — значит, полный порядок. А синяки-то будут. Глядеть надо по сторонам…

— Ну, тогда поехали дальше, — нетерпеливо торопил Басманов. Витя так понял, что это был именно он, и даже успел подумать, что, по отдаленным воспоминаниям о школьных годах, он представлял себе знаменитого русского воеводу почему-то глубоким стариком. — Князь Афанасий нас, поди, заждался.

— Это верно, — согласился Андома.

Витя сделал попытку отползти в сторону, чтобы дать господам проехать, но Андома, подумав, задержал его.

— Постой-ка, — и обернулся к Басманову. — Как думаешь, разгневается на нас хозяин, если мы бедолагу этого вином хорошим угостим с его стола, чтоб страх прошел, а?

— Думаю, нет, — пожал плечами Басманов.

— Тогда, милок, — Андома поманил Витю к себе, — давай, хватайся за стремя, и бегом за мной. Угощу тебя чаркой мальвазии, какой ты и не пробовал отродясь. Хочешь?

— Ой, спасибочки, государь, спасибочки, — закланялся Витя, в основном чтобы скрыть свою радость: все шло как по нотам.

— Поторапливайся! — Андома рванул поводья, и всадники поскакали к воротам княжеского дома. Почти на полном скаку они пронеслись во двор, распугивая слуг и дворовых, попадавшихся на пути, и остановились перед самым крыльцом, где их уже ждал князь Вяземский. Запыхавшийся от быстрого бега Витя, зацепился с непривычки тяжелым сапогом за край ковра и последние метры до крыльца Андома практически тащил его за собой, так что когда лошадь остановилась, Вите пришлось еще покувыркаться на ковре, прежде чем он поднялся на ноги. Рука, которой он держался за стремя, была разодрана в кровь и саднила.

— Где вы так задержались? — спросил князь Афанасий, по очереди обнимая своих соратников. — Я уж хотел людей посылать, чтоб поглядели, не случилось ли чего.

— Пошли, кстати, кого-нибудь, — вдруг вспомнил Андома, — пусть попробуют лошаденку этого богатыря поймать, — он иронически кивнул на Витю. — Чуть всех нас пятерых с ног не сшиб своим тяжеловозом. Наездник, я тебе скажу, отменный, не нашенской выучки…

Стоявшие вокруг засмеялись, Витя покраснел и потупился. Князь Вяземский кликнул кого-то из слуг и послал за лошадью.

— А то на чем он потом домой поедет? — продолжил Андома.

— Кто таков будет-то? — поинтересовался князь Вяземский, с любопытством рассматривая Витю.

— А, правда, ты кто таков будешь, наездник? — со смехом переспросил его Андома. — Я и забыл тебя расспросить.

Тут Витя снова вспомнил уроки княгини Вассианы и низко поклонился:

— Иван зовут меня, — представился он — по прозвищу Шестак, купеческий подручный, из новгородских будем мы…

— Вот привел я этого Ивана, чтоб вином угостить, коли позволишь, — обратился князь Андрей к Вяземскому, — уж больно испужался он, надо бы душонку на место поставить. Не побрезгуешь, коли в палаты его проведу?

— Что ж, ты мой гость драгоценный, — развел руками Вяземский, — твое желание для меня — закон.

— Повезло тебе, пошли, — Андома подтолкнул Витю к крыльцу.

Поднимаясь вслед за князем по высокой лестнице, Витя успел заметить среди иноков, сопровождавших архиерея, которых, по указанию хозяина, угощали прямо на дворе, коричневую рясу де Армеса. Приподняв камилавку, тот кивнул Вите головой.