Камни кричат (СИ)

- Почему? - наивно спросил Рокетт. Вантер промолчал - ему, похоже, все было ясно. - Они же не покушаются на закон и порядок!

- Не задавай лишних вопросов, Рокетт, сейчас сам все увидишь.

Не без колебаний Леруа Рокетт перешагнул раскрошенный, покрытый застарелой копотью порог. Дальше начинался ободранный, растрескавшийся, спеченный неистовым жаром пламени до стеклянного блеска, а когда-то мозаичный пол. Разглядеть изображения на нем уже невозможно, тем более, что пол покрывает всякий хлам - оплавленное, а потом насквозь проржавевшее железо, кусочки оплавленного стекла. Рокетт поежился от мысли о том, какое пламя бушевало в этих стенах - вон, даже камень потрескался от жара, а кое-где и оплыл.

- Видел? - с нескрываемой злостью произнесла Мелина, показывая на окружающее запустение. - А ведь на верхних этажах были люди. Много людей - тех, кто не признал Обращения.

- Когда? - тупо спросил Вантер. Каким бы толстокожим не казался офицер, увиденное выбило из колеи и его. Совсем не так представлял он себе Обращение.

Мелина воспользовалась возможностью. Ровно, будто не о давней трагедии шла речь, повела негромкий рассказ:

- А триста двадцать лет назад, когда прошло Обращение. Помнишь, когда темесцы сломили сопротивление язычников, святой Криат приказал поджечь Храм. Сказал: “Принесем первое и единственное угодное Единому-и-Единственному жертвоприношение!” И принес. Целый день к стенам главного Храма таскали дрова, утварь, мебель, бревна, бочки со смолой и порохом…

- Маркиан на уроке так и рассказывал, - удивился Рокетт.

- Он рассказал почти правду, - пояснила Мелина. - Он только забыл сказать, что в Храме оставались упорствующие и их семьи. Мужчины-то почти все погибли в бою, так что там были женщины, дети, старики, больше тысячи человек - но и они были готовы скорее умереть, чем отказаться от своей богини. Если бы темесцы ворвались в Храм, на их головы падали бы предметы утвари, лился кипяток - словом, господа темесцы бы еще раз умылись кровью. Но разве могут сравниться жизни язычников с жизнями темесцев, да еще Обращенных? Потому и сожгли непримиримых заживо, предпочли не связываться.

- Откуда ты все это знаешь? - поинтересовался Вантер. Ему пришла в голову мысль, что и в Ствангаре Обращение могло быть таким же. Да и вообще такая вот неслучайная случайность: после Обращения ни Ствангар, ни Эрхавен не могли рассчитывать и на тень былой мощи. Не оттого ли, что миллионы верных подданных Ствангара и Эрхавена предпочли костер отречению от своих Богов. Зато многие из Обращенных воспринимали свои страны как враждебные государства, разрушить которые - долг истинно верующих.

- А чего тут знать-то? - парировала Мелиан. - Смотри по сторонам - и увидишь!

Вантер огляделся - и словно упала с глаз пелена: теперь, куда ни глянь, в глаза бросались следы давней трагедии. То раздувшийся от ржавчины, но еще тогда изогнутый чудовищным жаром арбалетный болт. То сломанный, намертво вплавленный в пол меч. То растрескавшиеся кости и черепа: побольше - от взрослых людей и совсем маленькие - все, что осталось от детей. А опустевшие оконные проемы иссечены картечью - по окнам били из пушек, вынося окна и выкашивая немногих арбалетчиков и лучников, единственных, кто мог хоть как-то помешать готовить чудовищное аутодафе. Впрочем, свою цену заплатили и победители: теперь Вантер и Рокетт поняли, что означали рыжие от ржавчины, рассыпающиеся в руках куски железа, раскиданные вокруг Храма. Это были наконечники болтов, выпущенных обреченными защитниками. Конечно, тела своих церковники унесли и похоронили, да и целые стрелы, наверное, собрали. У стен Храма остались лишь сломанные стрелы, да еще упавшие слишком близко к пожарищу. Была охота ради такой безделицы соваться в испепеляющий жар! Войне конец, давний враг Темесы повержен и не встанет, а если и встанет, в один день можно подбросить морем баржу-другую с боеприпасами и морской пехотой. До Темесы какая-то сотня миль - что это для быстроходной бригантины, да даже для пузатого, неповоротливого “купца”?

А отец Маркиан каждый день рассказывает им, какая Темеса справедливая, незлопамятная и прекрасная. И как милостивы и милосердны служители Церкви Единого-и-Единственного. И с какой радостью встречали темесских освободителей от языческой тирании исстрадавшиеся эрхавенцы. Наверное, впервые в жизни Рокетт так остро осознал, что Эрхавен хиреет и пустеет не сам по себе - его умело душит давний враг, в рабство которому они отданы с рождения и до смерти.

- Идем дальше, - окинув его сочувственным взглядом, произнесла Мелина. - Только осторожнее, не наступи на кости. Над ними достаточно наглумились тогда.

- Куда? Там, наверное, вообще ничего не осталось, - предположил Рокетт.