Камни раздора [сборник]

Гуров хотел задать задержанному еще один вопрос, который он не раз задавал пойманным убийцам: не жалко ли ему было тех, кого он убил. Но тут он чувствовал, что Неуловимый Джо ответит отрицательно. Да сыщик и сам это видел: убитых Круглову точно было не жалко. Поэтому и спрашивать не стал. Но вместо этого он задал другой вопрос, который он уже обсуждал ранее с другом и который уже был задан ранее, но в немного другой интерпретации:

— Значит, Сережа, без убийств было совсем нельзя? Я понимаю, что твоей целью были деньги, нажива. Плюс адреналин, азарт и счастливый случай. Ведь можно же было не убивать всех этих людей, а залезть по-тихому в квартиру да взять, что хотел. Но ты решил сделать проще. Не заморачиваться со взломом квартир и поиском денег и ценностей. Убил хозяина — и бери что хочешь.

Круглов склонил голову. Некоторое время он молчал.

— Не знаю, — честно ответил он. — Это мне в голову не приходило. Я ведь сказал, что идея у меня возникла спонтанно. А дальше как-то все само пошло. Вот, — мужчина развел руками.

— Тогда у нас все, — сказал Лев Иванович.

— Да, Сережа, долго мы тебя ловили, — улыбнулся Крячко. — Два года почти поймать не могли.

— Это все счастливый случай, — улыбнулся в ответ Сергей. — Именно он все это время помогал мне оставаться Неуловимым Джо.

— Ты даже знаешь, как тебя прозвали наши коллеги?

— Слышал. Знаю людей, у которых родственники или знакомые в милиции работают. Они и рассказали. Если честно, поначалу даже обидно стало — старый анекдот вспомнил про этого персонажа. Но потом понял, что меня действительно не могут поймать.

— И передумал обижаться? — поддел Стас.

— Просто не стал.

— А почему ты до сих пор нас милицией называешь? Нас ведь уже давно переименовали.

— Привычка. Да и какая разница? Хоть жандармерией назовитесь, суть-то останется все та же.

— Согласен. Ладно, Сережа, можешь быть свободен, по крайней мере от нашего общества.

После того как Круглова увели, друзья переглянулись.

— Поговорим в управлении, — сказал Гуров.

— Может, лучше по пиву?

— В середине дня?

— Тогда после работы. А сейчас по кофейку.

— Это можно. Тем более что повод есть.

— Да еще какой.

* * *

Попить кофе напарникам не дали — звонок Орлова сорвал их с места в управление прямо перед дверями кофейни. Очередные оперативные дела, всегда важные, срочные и первостепенные. Поговорить друзьям до конца дня тоже не удалось. Из-за этих же самых дел. Потому что Гурова дернули в Следственный комитет, а к Крячко пожаловал посетитель, которого он не особо хотел видеть. И в этот раз Станиславу не удалось спрятаться на очередном выезде на место происшествия или допросе свидетелей.

Но, вопреки обыкновению, Ковалев не вошел резко в кабинет, а как-то тихонько прошмыгнул.

— Здравствуйте, Станислав Васильевич, — сказал он, сняв неизменную шапочку-«петушок».

— Здравствуйте, Георгий Андреевич, — устало отозвался опер.

Сейчас начнется старая песня о главном, подумал он. Брат в Израиле, немецкие книжечки, шпионы из КГБ и прочая чушь. Или, может, пенсионер что-то новое принес? Откровенно говоря, в данный момент Стасу было просто наплевать. То ли его утомил разговор с Неуловимым Джо, то ли погода влияла — на улице накрапывал мелкий и противный мартовский дождик — но сейчас этот надоедливый старичок его даже не злил, хотя обычно не вызывал ничего, кроме раздражения.

— Станислав Васильевич, я у вас много времени не отниму.

— Да вы присаживайтесь, — кивнул Крячко на стул.

Ковалев кивнул и сел перед опером.

— Что у вас, Георгий Андреевич?

— Да я хотел сказать вам, чтобы вы зря не беспокоились. Разобрался я со всем.

— Вот и славно, — Стас выдавил из себя некое подобие улыбки. — Со всем разобрались?

— Со всем. — Пенсионер как-то неловко помялся. — Стыдно сказать, Станислав Васильевич, но во всем оказался виноват мой сосед.

— Это как? — удивился опер.

— Я удивился не меньше вашего. У нас с ним, в прошлом конечно, были определенные разногласия, но потом все как-то сгладилось. А тут он начал мне письма подбрасывать, записки подсовывать. Помните, я вам приносил? И ведь он, стервец, так убедительно писал, что я даже поверил.

— Ну и зачем ему это надо было?

— У него, выражаясь по-научному, деменция. А по-простому — маразм. Человеку уже глубоко за восемьдесят. Но я не обижаюсь и заявление на него писать не буду. Какой смысл, если человек сам не понимает, что творит? Хоть я и достал вас, наверное, своими визитами, вы уж простите старика.

— Да ладно, — усмехнулся Крячко. — Признаюсь честно, нас больше достают начальники да всякие чинуши с проверками.

— Да, от этого никуда не деться. Тем более вам, на вашей работе. Все, Станислав Васильевич, — старичок встал, — больше я у вас время не отнимаю. Спасибо, что приняли и выслушали. Всего вам доброго.

— И вам, Георгий Андреевич.

Когда за Ковалевым закрылась дверь, Стас невольно хмыкнул. Соседские проделки, надо же. Конечно, всякое случается. Но хотя бы избавился от надоедливого визитера. Одна маленькая проблема решена, что уже не может не радовать.