Камни тоже плавают

Поворот на Загородную дорогу дается с трудом. На лужах и остатках снега машинку заносит и начинает крутить, Беккель пытается вылететь — ловлю за полу его франтовой кожаной куртки, приземляю и снова стартую. Маты и стон…

Царскосельский вокзал пролетаем как на крыльях, вдогонку только обиженный паровозный гудок, окаченный грязью строй охреневних солдат и свист городовых. Ну и маты конечно, куда ж без них.

У клуба толпа, впереди Дед и девчонка — притормаживаю, выжимаю сцепление, максимально выворачиваю руль и газую — машинка послушно шлифует, делая оборот почёта! Справа раздается такое характерное «Беэ…». Поворачиваюсь, из кресла торчит благородный зад теперь бывшего шефа — свесившегося за борт Беккеля неблагородно рвет на мостовую. Укатал благородненького.

После такого не работают… Спрыгиваю, салютую замершей перед Дедом с открытым ртом хозяйской девчонке.

— Аста ла виста, беби!

— Стой Иван… Бее… Стоооой… Беее… Повторить сможешь???

Железные шапочки

По-хорошему поговорить не дали. Пока Беккель пришел в себя и смог вернуть на место желудок, да я чуть одежду от налетевшей грязи отчистил, пожаловали конные дядьки. В почти летней форме. С саблями. И в железных шапочках а-ля каска с плюмажем! Питерской весной-то! Красавцы!

Думал — бить будут. За размётанный строй в таких же мундирах на Невском. Но нет… меня, однако, эти с морожеными мозгами проигнорировали в ноль, а вот Беккелю представились.

Правда, только один — моложавый, усатенький — корнетом Аршеневским. И пригласили с собой. Вежливо! А Беккель стоит, слушает и фонарь от попавшего яйца под глазом рукой прикрывает. Красивый фонарь, на всю правую сторону его благородной морды.

Кивнул, попросил минутку, схватил дочь в охапку и умотал наверх переодеваться. Что удивительно, через каких-то пять минут при параде, сияя как начищенный пятак. Правда уже с окончательно заплывшим глазом. Даже ванну, по-моему, принять успел. Или душ. Не из ковшика ж благородным в тазике поливаться? Шутка.

Убыл с конными. На их карете. Оперативно. Куда его интересно?

Ладно, мы не гордые, как говорится: «Держись подальше от начальства и поближе к кухне». Повернулся к Деду, тот замер соляным столбом и стоит. Ни жив, ни мертв. Однако…

— Иван Данилыч, куда это наше благородие повезли-то?

Стоит, рот как рыба открывает, глаза таращит, но — молчит! Пальцем только в удаляющуюся карету тычет и мычать пытается.

Смотрю на мастеровых, те вообще в каком-то благоговейном экстазе. Толкни — на колени бухнутся. Куда это его?

Толкнул старика, Дед отмер, пискнул:

— Батюшки святы! Императорская карета! Лейб-гвардия! К императору позвали! — и сел.

Белый-белый. Сейчас точно Кондратий хватит. Хоть и козел тот еще, но местный, а мне все ж тут еще жить — спасать, короче, надо. Рявкнул на мастеровых: одного за чаем бегом послал, второго — в лавку за коньяком. Мигом притащили.

Чай хлебнул — горло, пока матерился и гонял, пересохло, — остатки выплеснул прямо на пол. Налил коньяка в стакан до краев, сунул Деду под нос:

— Пей!

Тот походу даже не понял, что выпил. Как воду, но, смотрю, отпускать его стало. Розоветь начал. Но ещё в прострации. Ну а я что, я ничего — чисто в медицинских целях влепил пощечину. От всей широкой русской души, чтоб в дальнейшем про кулаки даже не помышлял.

Сидящего Деда мотнуло, но взгляд в точку сошелся, меня нашел:

— И… Сергеич ты чего, совсем охренел? Чего дерешся? На кого руку… — и приподняться пытается.

Тут главное, что? Главное инициативу держать!

— Сидеть! В медицинских целях!!!

Плюхнулся, послушался…

— Так…

— Куда увезли?!

— Так… Так к Государю ж, сподобились, батюшки святы…

— К какому Государю?

— К… как к какому? К Николаю Александровичу, Государю-императору Всероссийскому, царю Польскому и великому князю… — понесло, похоже, Деда опять.

В смысле к Государю? К Царю что ли??? В СМЫСЛЕ К ЦАРЮ???

Глава 6 Штурмовщина

Интерлюдия вторая — Фурштадская, дом 40

— Ваше Высокоблагородие, господин ротмистр, разрешите доложить? — Заходи вахмистр, заходи. Хорошо выглядишь, помолодел прям!

— Спасибо Вашсокбродь!

— Ладно, докладывай. У меня мало времени.

— Слушаюсь! В районе у Обводного канала околоточный 2 марта нашел чудное место. В развалинах как гигантским шаром все выжгло. И камни, и стены, землю. Двадцать три аршина от стены до стены. А потом битым кирпичом с обвалившихся стен кучами завалило. Я приказал от греха оцепить.

— Зачем? В чем дело, докладывай яснее, не мнись, не гимназистка! При чем тут шары какие-то и мы? Отправь городовым, пусть разбирают.

— Вашсокбродь! Трупы странные, не наши. Вот околоточный бдительность и проявил. Нас дернул.

— Что?

— Нашли несколько трупов двое мужчин в странной серо-пятнистой, как понимаю, форме. С с почти российским гербом.

— В смысле?